Метаморфозы. Тетралогия
Шрифт:
На репетиции все прошло гладко, но когда зал заполнился возбужденными, галдящими студентами, когда явились преподаватели и уселись в третьем ряду, Сашка обнаружила вдруг, что дико волнуется. К тому же слова со сцены доносились не так ясно, как в пустом зале, – Сашка боялась пропустить реплику и что есть силы прислушивалась у окошка.
Актеры, по-видимому, волновались тоже. Начало прошло неудачно, один первокурсник забыл реплику, и соль шутки пропала. Сашка с перепугу включила музыку слишком громко, Лизе, чтобы перекричать ее, пришлось орать
Сашка, напряженно слушая реплики, почувствовала, как открылась и закрылась дверь рубки за ее спиной. Она включила «Танец маленьких лебедей» – и только тогда обернулась.
– Прости, я тут посижу, можно? – шепотом спросил Захар.
Сашка удивилась. Они приветливо здоровались в коридорах, но, в общем-то, дружбы не поддерживали.
– Меня повсюду ищет Светка. А я… не настроен с ней разговаривать.
– Светка? С первого курса, из пятой комнаты?
– Ну да.
– И ты от нее прячешься? – спросила Сашка с ноткой презрения в голосе.
Захар осторожно сел на трехногий табурет.
– Это не то, что ты думаешь. Я… у меня экзамен. Тринадцатого января.
Сашка, спохватившись, метнулась к окошку и едва успела выключить музыку в последний момент.
В зале смеялись не переставая. Кажется, капустник удался.
– И что?
Захар пожал плечами:
– У меня почему-то… Ну, не знаю. Я хотел бы когда-нибудь увидеть еще раз родителей, брата… ребят с курса. Тебя… У меня такое ощущение, что конец света, Сашка. Что после экзамена не будет уже ничего.
– Ерунда, – сказала Сашка, мельком вспомнив собственный ужас в административном коридоре – когда ей представился конвейер, волочащий третьекурсников на жертвенный камень. – Ты же сам знаешь, что это чушь. Нас учат не затем, чтобы уморить. Просто мы станем другими.
– Мы уже стали другими, – сказал Захар. – Вот этот Новый год… Все смеются… Сашка, ты классная девчонка. Я хочу, чтобы ты это знала.
– Что ты несешь?!
– Я? Ничего… Я просто… Ну, до свидания, Сашка. В конце концов… Прощай.
Сашка смотрела на него разинув рот, и до нее не сразу дошло, что в зале установилась какая-то подозрительная тишина, затянулась пауза…
«Турецкий марш»! Здесь должен включаться «Турецкий марш»!
Когда, мокрая как мышь, под грохочущую музыку она поднялась от пульта – Захара уже не было в рубке.
…Капустник имел успех. Пожалуй, только это спасло Сашку; если бы провал, в какой-то момент казавшийся неизбежным, все-таки случился – Лиза убила бы ее своими руками. Так она потом и призналась – в очень крепких непарламентских выражениях.
Второго числа был зачет у первого курса. Долгих полтора часа из аудитории не доносилось
Потом будто прорвало плотину – первыми вышли две девушки, потные и счастливые, потом парень, потом сразу трое парней. И так, один за другим, вышли восемнадцать человек; Егора среди них не было.
Сашка, притаившаяся за бронзовой ногой гигантского коня, закусила руку. Если только Егор сдаст… Если только сдаст… Она подойдет к нему первая. Пусть он только выйдет.
Минуты шли. Голоса в коридоре стихали. Егор не выходил.
Я приношу несчастье, в ужасе думала Сашка. Тот, кто любит меня… Вернее, нет – тот, кто любил меня и бросил… Если Егора направят на пересдачу… что же мне делать?!
Открылась дверь.
Егор постоял в проеме – и вышел в полутемный зал. Сашка прыгнула на него из-под брюха скульптуры. Егор отшатнулся.
– Сдал?!
– Сдал, – Егор сглотнул. – Да… Вот.
Сашка обняла его, обхватила изо всех сил. Прижалась лицом к его свитеру, вдыхая знакомый запах. Она так долго никого не обнимала… Ей так хотелось замереть надолго и чтобы рука Егора легла ей на плечо, на затылок… Погладила по голове…
Егор стоял неподвижно.
Сашка слышала, как бьется его сердце. Ощущала дыхание.
Она подняла голову. Егор смотрел на нее сверху вниз. Без улыбки.
– Егорушка, – сказала Сашка, не размыкая рук. – Прости, если я тебя обидела. Я тебя люблю, и никого не слушай. Это вранье. Мне было очень плохо… Но теперь уже лучше. Послушай… пойдем ко мне.
Егор молчал. Она чувствовала, как он все больше напрягается. Может быть, удерживает себя?
– Ты мне не веришь?
Егор молчал. Его руки висели вдоль тела, как плети.
Сашка отстранилась.
– Извини, – сказал Егор. – Мне надо английский готовить.
И ушел.
– Здравствуйте, группа «А» второго курса. Вот и настал волшебный день, вот и пришел наш зачет…
Портнов говорил, перебирая зачетки, стопкой сложенные на краю стола. Вытащил две, неторопливо расписался, отодвинул в сторону:
– Самохина, Павленко, поздравляю. Самохина, лидер курса, так держать… И Павленко, проделавшая славный путь от «незачета» в отличницы. Обе свободны. Берите зачетки и убирайтесь.
– Вот же сволочь, – сказала Лиза, когда они с Сашкой оказались в коридоре.
Сашка согласно кивнула.
– Хоть бы все наши сдали, – Лиза нервно поежилась. – Слушай… может… пальцы за них в чернилах держать? Как ты думаешь?
Чернил они не достали.
Зачет длился четыре часа, за все это время из аудитории никто не вышел. Лиза, не выдержав, ушла в город. И Сашка пошла было с ней, но вернулась с половины пути. И ходила, как маятник, взад-вперед, и слушала звук своих шагов. Усаживалась – и снова вставала; все повторялось. Все было почти так же, как вчера. Над входом в актовый зал еще висели елочные гирлянды; Сашка не могла отделаться от мысли, что гирляндами и венками украшают жертвенных животных.