Метанойя. Репликация
Шрифт:
В этот момент я получил удар по голове и расслабил руки. Мирослава тут же ушла из моих объятий, потому что ее вытянули охранники. Мию и Влада окружили и повели к строениям, а я вскочил и ринулся за ними, уворачиваясь от цепких пальцев охранников.
– Стойте! Куда вы их ведете? Отпустите меня! Мия! Я вытащу вас! Слышишь! Вытащу!!
На этих словах меня повалили на землю и стали избивать. Удары бейсбольными битами, на которые походили дубинки, могли переломать мне все кости, но в итоге разбили только голову и ранили плечо и ногу с правой стороны. Еще пара рассечений на лице и ушиб почки. Я выдержал минуты
Очнулся в клетке от разговора. За прутьями стояли два человека и говорили обо мне. Заметив, что я пришел в себя, женщина в синем комбинезоне открыла решетку и вошла внутрь, встав передо мной.
– Запомни, в следующий раз тебя лечить не будут, – строго сказала она, глядя на меня сверху. – Будешь познавать все прелести боли и естественного заживления. А если не угомонишься – сдохнешь сам.
В этот момент у решеток появился мужчина с прозрачным планшетом в руках и возразил:
– Это же «В-1», на него особые указания.
Женщина надменно оглядела меня и недовольно покачала головой:
– Ох уж эти блатные… Вот из-за таких и происходят беспорядки в системе.
После этого меня подняли с пола и потащили по коридору в белую комнату. Там меня раздели и уложили в странный аппарат, похожий на овальную половину скорлупы от гигантского яйца. После этого надо мной опустился горизонтальный экран, который выпустил из себя светящиеся синие лучи и направил их на меня, скорее всего на поврежденные участки моего тела. Дальше я сильно захотел спать и отключился.
После пробуждения меня подняли и выдали новую одежду: серый костюм, в который входили футболка и штаны, плюс такого же цвета куртка и обувь. На куртке, футболке и штанах с левой стороны груди и спины проходила красная полоса. Спросив о моем состоянии и возможности передвигаться, меня вывели из здания и повели через площадь к моему строению.
Я вернулся на место, в то помещение, куда был определен изначально. Люди из общины и другие соседи с удивлением разглядывали меня, не понимая, куда делись побои, ведь вся площадь видела этот инцидент. Я молчал. Задумчиво глядя перед собой, вспоминал маленькую фигурку дочери в своих объятиях и ее просьбы забрать из этого места. Мия в этот момент продвигалась с сыном через толпу. Она шла ко мне. И ее взгляд я тоже не смогу забыть.
Какое-то адское состояние накрыло меня после этого случая. Рабские условия и тюремные порядки. Странные технологии и полное молчание. Разлучение с семьей и запрет на общение. Они заботятся о нас? Это самая большая ложь за последнее время. Я не приму этого. Никогда. Ни при каких условиях. С этого дня я начинаю сопротивление. Один в поле тоже воин. Я уверен в этом.
Мне пришлось выбрать стратегию, которую я использовал в борьбе с группой древних на острове Северный Брат. То есть сначала наблюдение за системой, внедрение в структуру для более детального изучения, а затем разработка плана борьбы и нападение. Последнее пока не укладывалось в мой голове, потому что я не знал, кто мой враг. Кто всем управляет и кто стоит за этой ситуацией. Но этот момент тоже следовало изучить.
Через несколько дней нас стали распределять на различные точки помощи служащим. Меня поставили на переработку пищевых отходов, помещение которой находилось рядом с кухней, где однажды я увидел Локку. Она шла за служащей и несла пустые
В Сером Городе мы жили по одной схеме, как в страшном пионерском лагере: особый режим, подъем и отбой, непонятная деятельность в виде работы, запрет на общение с людьми из других секторов, послушание и подчинение. Ежедневно слушали речь безволосой и бесполой головы с экрана о том, какие новшества вводятся, какие перемены происходят за стенами карантинной зоны и песнь о том, как о нас заботятся.
В один из дней объявили, что медцентр в ускоренном режиме разрабатывает противоядие и вакцину от страшной болезни. В данный момент готова первая фаза препарата, который собираются тестировать на специальной группе людей. Эту группу определят методом отсеивания от остальных, а для этого всем необходимо пройти медицинские процедуры.
Нас заставили сдавать анализы и просвечиваться перед большими аппаратами. Никто не понимал, что с нами делали, все просто шли туда, куда их вели и выполняли то, что от них требовали. Лишь раз я увидел неповиновение в лице молодого человека, который пытался отстоять свои права, но его постигла та же участь, что и меня. Уложив бунтаря на землю с помощью дубинок, охрана потащила его в строение, где меня держали в клетке. Такое заботливое отношение может стоить жизни, и эта забота щедро падала на того, кто пытался поднять опущенную голову, напоминая, что у человека есть свободная воля и права.
Мне захотелось поддержать парня, такие могут стать союзниками в борьбе с новой системой. А борьба неизбежна. Это я понял очень четко.
Сделав вид, что мне нужно отнести большие кастрюли с зоны переработки на кухню, я составил две из них друг на друга и вышел во двор. Оглядевшись, двинулся за строение, чтобы оставить кастрюли на углу и пробраться в здание с клеткой и лечебной комнатой. И когда мне это удалось, я избавился от ноши и стал понемногу передвигаться к цели, но передо мной вдруг появился дрон. Он спустился сверху и завис чуть выше моей головы. Я замер, ожидая разоблачения, но наблюдатель бездействовал. Тогда я двинулся дальше, решив не обращать внимания на следящий глаз. Метров через десять дрон опустился прямо перед моим лицом и объявил: «Вернитесь в свой сектор. Это нарушение передвижения». Я остановился и, оглядев наблюдателя, нырнул под него и продолжил путь. Дрон догнал меня и снова завис перед лицом со словами: «Вы нарушаете общий режим. Вернитесь в свой сектор».
Это было слишком. Оглядевшись по сторонам, я поискал камень побольше и поднял его, желая заткнуть эту техническую помеху, но вдруг услышал негромкий окрик:
– Марк, не надо.
От неожиданности я вздрогнул и обернулся. В стороне у здания кухни стояла Мария, та самая, которая назвала место пребывания моей семьи, уронив ложки за моей спиной. Когда наши взгляды встретились, она отрицательно покачала головой, и, указывая мне на кастрюли, нарочито громко крикнула:
– А это кто будет заносить?