Метанойя. Репликация
Шрифт:
Я попытался узнать о том, что там происходит у нескольких торопливо пробегающих медиков, но ответа не получил. От этого глубоко внутри меня зародился страх, который быстро увеличился и распространился во мне, а потом внезапно заполнил легкие и резко сдавил сердце. Я схватился за центр груди, со страхом глядя на шатающиеся створки дверей. Нет, нет, нет… Это не с нами. Это происходит не с нами. Нужно сделать вдох, глубокий вдох, как учил отец. Успокоиться. Успокоиться…
В этот момент из отделения торопливо вышел молодой врач, пряча глаза, он скрылся за поворотом, оставив мне неприятное чувство. Я медленно подошел к
Сколько времени уже прошло? Мия там, ей плохо, а я не могу помочь. Не могу быть рядом и держать за руку, не могу согреть свое сокровище и соединить наши сердца поддержкой.
Неожиданно из-за поворота вышел тот самый молодой врач, он направился обратно в отделение уже с черной папкой в руках. Я шагнул к нему, преграждая путь.
– Скажите, что там происходит?
Медик сделал вид, что торопится, и попытался меня обойти, суетливо перекладывая папку. Тогда я схватил его за локоть и остановил, повторив вопрос:
– Пожалуйста, объясните что-нибудь. Что там происходит? Что с ней? Меня интересует Мия Равинская, блондинка. Ее увезли туда некоторое время назад. Я ее муж.
Молодой врач окинул меня взглядом:
– У нее сложные роды. Делаем все возможное.
Видя, что медик собирается уйти, я шагнул к нему, крепко удерживая за локоть.
– Что значит, делаем все возможное? Ей совсем плохо? А ребенок?
Вероятно, ощутив силу моих пальцев на своем локте, врач сдался.
– Там тяжелая патология, – ответил он. – У детей.
– У детей? – переспросил я.
– У вас двойня, – пояснил врач. – Мальчик и девочка. Но у обоих транспозиция внутренних органов, инверсия. Сложный вариант.
Что?! Не может быть… В один момент меня переполнили настолько разные чувства, что я чуть не закричал. Мальчик и девочка? Сын и дочь? Боже мой! Но дети поражены инверсией…
Отпустив локоть врача, я растерянно смотрел, не зная, как реагировать. Лишь только спросил:
– Насколько все сложно?
– Мы сделаем кесарево сечение, попытаемся спасти обоих. – Мой собеседник сочувствующе пожал плечами и скрылся за створками двери в отделение.
Время это такой безжалостный палач. Он рубит тебя по кускам. Медленно и размеренно. Ты не можешь его остановить и отбежать назад, чтобы сделать все не так. Не можешь договориться с ним, потому что он не принимает плату. Не можешь разрушить его, потому что находишься в его мире, где этот палач главный элемент.
Я Марк Равинский, сражался с верховным древним и победил его, я обманул темную Мать и закрыл портал на Изнанку. Я боролся с темными силами еще в утробе своей матери и помню эти тяжелые испытания. Но сейчас мне страшно. Я стою и смотрю на подвижные створки дверей, за которыми врачи спасают мою любимую и борются за жизни моих детей. И я совершенно беспомощен. В эту минуту, не задумываясь, отдал бы свою жизнь, но эта жертва не поможет. Она никому не нужна. Сейчас действуют другие законы, и я подчиняюсь им.
Мне нужна моя семья. Нужны эти два крошечных человечка и мое сокровище, сердце, без которого я вряд ли смогу существовать. Силы небес, помогите нам… Помогите двум невинным созданиям и той, которая их уже любит. Мне больше ничего не надо. Мне некого больше просить.
Сколько я простоял в прострации, не знаю, словно выпал из жизни и из сознания. Мне было страшно возвращаться в реальность. Ведь пока я не вернулся, в моей жизни все остается – Мия, сын и дочь. Но где-то позади послышались торопливые шаги и стук створок от дверей в отделение, это вернуло меня в реальную жизнь. Я оглянулся и увидел медиков, устало покидающих операционный бокс. Растерянно вглядываясь в их лица, я пытался угадать результат, не решаясь спросить напрямую. Оттягивал мучительный момент. Оберегая свою счастливую вселенную, я действовал как трус. Мне не хотелось падать в пропасть, и все мое существо цеплялось за край этой пропасти, надеясь легко выбраться на ровную поверхность, где солнце, мир и счастливые глаза моей любимой.
Все прошли мимо меня. Словно меня нет. Словно я тень. Несуществующий объект. Почему никто не остановился и ничего не объяснил, это жестоко. Вот так оставлять человека с разными мыслями, в которых он обязательно разовьет только страшные.
Створки снова распахнулись, и появился тот молодой врач, с которым я разговаривал. Встретившись со мной взглядом, он замедлил шаг и устало стянул маску с лица.
Я стоял и смотрел на него, желая вырвать из его губ хорошее известие и где-то в глубине души радовался тому, что он так долго молчит.
– Операция сложная, – наконец сказал врач. – Редкая патология. Ваши дети в реанимации.
После этого мой собеседник замолчал, опустив глаза на маску, которую он мял в руках.
– А она? – не выдержал я, чувствуя, как холодеет в моем сердце. – Как моя жена?
Затянув паузу, молодой врач поднял глаза и тихо произнес:
– Если вы верующий – молитесь.
Глава 2. Двойной удар
Это нужно объяснить. Иначе можно сойти с ума
Как вынести это и не сойти с ума… Когда каждая минута равна году мучений. Когда каждая мысль – о ней. Когда душевная боль растет словно огромный адский разлом, затянуть который не хватает сил.
Я хочу любить этот мир, но иногда он так больно хлещет кнутом отчаяния… Так по-садистски вбивает гвоздь в сердце. И уничтожает опору под ногами. Где взять силы? Скажите, люди! Ответьте, небеса! Я чувствую одиночество. Такой гигантский портал одиночества, куда меня затягивает без остановки и пощады. И предательство. Словно тот, кому я доверял – предал меня.
Ночное небо усыпано звездами так часто, что даже не найдешь места без сверкающей точки. Как долго я уже смотрю на него? Не знаю. Уже рассвет. А я простоял остаток ночи, желая вернуть свою жизнь. Ту счастливую. С прекрасной улыбкой моего сокровища. С ароматом зеленого яблока от ее волос. И с ее словами: я с тобой до конца.
Если бы я мог, кричал бы сейчас изо всех сил, но сил во мне не осталось. Я просто пустой футляр для чего-то. И даже сам не знаю, для чего.
С рассветом я побрел ко входу в больницу. Опустошенный. Раздавленный. С глубоким отчаянием. Ноги сами несли мое тело, словно мне было все равно, куда они меня принесут. Но как оказалось, они привели меня в отделение и оставили возле двери с двумя подвижными створками. На то место, откуда я уходил, не помня себя от горя.