Метель
Шрифт:
– Я мог бы молча взять у тебя заявление, и ты бы ждала ответа до второго пришествия. Потому что это конкретный отказ в возбуждении уголовного дела. Тут и думать нечего. А я пытаюсь тебе помочь.
Она всхлипнула. Сделала глоток воды.
– Оставь мне телефончик и координаты своего бизнесмена. И заявление напиши.
– Это же бес… – она всхлипнула. – Бесполезно.
– А это как вести себя будешь… Все, свободна, – сказал он, убирая заявление в папку. – Я сам его зарегистрирую. Иди, я тебе позвоню.
Она встала. На столе у оперуполномоченного
– Да, я. Не, никак не могу, мне в морг… Навсегда! Умер я! Непонятно? А ты чего стоишь? – Маша поняла, что это ей и поспешно вышла из кабинета.
Она не так все это представляла. А где же благородные талантливые сыщики, которые находят убийцу по обгоревшей спичке, по кучке пепла в камине? Где суд, самый гуманный в мире и самый справедливый? Почему никто не собирается ее защищать, отстаивать ее права? Всем наплевать. Хотят только одного – денег. Денег, денег, денег…
Дома Маша какое-то время лежала на диване, пытаясь прийти в себя. Ну, пошла. Ну, написала. Ощущение такое, что вывалялась в грязи. Он не имел право с ней так обращаться, этот опер. Орать на нее, тыкать. Вымогать взятку. Но кому ей пожаловаться? Где гарантия, что в следующем кабинете все будет по-другому, и к ней отнесутся по-человечески?
Вот если бы у нее были связи… Но что может девятнадцатилетняя девочка, без денег, без работы, без поддержки? Надя осталась с мамой, и Надя против возбуждения уголовного дела. Потому что она старше и гораздо опытнее, она прекрасно знает, чем все это закончится. Маша не выдержала и разревелась…
Прошло несколько дней. Она ждала звонка. Но позвонил не оперуполномоченный, позвонил Володя.
– Значит, сучка, ты все-таки пошла в милицию, – зло сказал он. – Какая же ты дура! За сколько ты его наняла?
– Кого? – растерялась она.
– Мента! – заорал он. Маша вздрогнула. – Сколько ты думаешь из меня выжать?!
– Я… мне ничего не надо…
– Этот щенок тряс перед моим носом твоим заявлением, слышишь? Он мне угрожал! Мне! Это ты его послала? Я даже догадываюсь, чем ты ему заплатила. Натурой, да? А ты ловкая девица! Я тебя, признаться, недооценил. Не хочешь, значит, по-хорошему.
– Я…
– Ладно, будет по-плохому.
– Но…
Он уже дал отбой. «Господи, что же я наделала?! – схватилась за голову Маша. Внезапно ей стало дурно, на лбу выступила испарина. – Вот оно, начинается…». Она была одна, в чужой квартире, ее мутило, потому что она была беременна, и ко всему прочему ей было страшно. Что значит «по-плохому»?
…На следующий день Маша поплелась в магазин. Надо купить продукты, стиральный порошок, шампунь и много чего еще. Сбережения заканчивались, она решила позвонить Наде, чтобы обсудить продажу машины брата. Ее собственная иномарка восстановлению не подлежит после ужасной аварии, но у Игоря-то новая, года нет, как куплена в салоне. У Маши есть доверенность, надо выяснить, нельзя ли по этой бумаге
Ей стало немного легче. Выход есть. Надя не будет возражать. От всего, что связано с Игорем, та хочет избавиться поскорее. Без машины, конечно, плохо, придется толкаться в общественном транспорте, с животом, ездить в поликлинику, до которой довольно-таки далеко… Ну, ничего, как-нибудь. Зато деньги будут…
Маша брела по улице, погруженная в свои мысли, наступая в лужи и не замечая, что ноги промокли. Март, пожалуй, самый неприятный месяц в году. Погода неустойчивая, то снег, то солнце, такое яркое, что слезятся глаза, пронзительный, и по-зимнему холодный ветер.
– Эй, молодая, красивая! Дай, погадаю!
Она вздрогнула и подняла глаза: цыганка! Та самая цыганка, которая перед Новым годом нагадала ей венчание и гроб! Она! Похоже, ищет очередную жертву! Маша кинулась к ней. Цыганка отпрянула, испугавшись ее порыва, и хотела убежать, но Маша цепко схватила женщину за руку:
– Ты меня не помнишь?
– Что хотела, а?
– Ты мне гадала перед Новым годом, помнишь? Я еще отдала тебе белый конверт со своей премией. Там было пятьсот долларов.
– Ничего не знаю! – цыганка попыталась вырваться.
– Постой! Ведь все сбылось! Все, что ты мне нагадала! И церковь, и венчание, и гроб! – горячо заговорила Маша. – Ты еще сказала: надо снять порчу. Скажи: как ее снять?
– Да что ты ко мне пристала! – дернулась цыганка.
– Скажи: как снять порчу? – не унималась Маша. – Идем со мной!
Она потащила цыганку по направлению к своему дому.
– Никуда я не пойду! Пусти! – заорала та.
– Идем! Идем порчу снимать! У меня брат умер! Это ты сказала, что он умрет! И ты сейчас все исправишь! Я тебе пятьсот долларов отдала! Я еще дам! Только сними порчу! Сделай так, чтобы его в тюрьму посадили! Ты все можешь!
– Да уберите от меня эту ненормальную! – заорала цыганка, видимо, испугавшись слов «умер» и «тюрьма». Маша вздрогнула: «Да цыганка ли это? Может, мошенница, переодетая цыганкой и загримированная?». Но ведь все сбылось!
На них уже обращали внимание. Во взглядах прохожих было любопытство, Маша заметила, как сотрудник милиции направляется в их сторону. Цыганка тоже это заметила и стала отчаянно вырываться из ее цепких рук. Но Маша держала крепко.
– Помогите! – орала цыганка.
– В чем дело? – спросил подошедший милиционер.
– Товарищ милиционер, она должна снять с меня порчу! – с горящими глазами заявила Маша. – Наконец-то я ее нашла!
– Да я ее в первый раз вижу! – взвизгнула цыганка.
– Врешь! А пятьсот долларов, которые ты у меня взяла?
– Какие доллары? Не знаю я ни про какие доллары!
– Так. Мошенничество, значит, – сказал сотрудник милиции. – А ну, пройдемте в отделение.
Цыганка начала затравленно озираться. Возле них уже собралась толпа. Послышались возгласы:
– Попалась!