Метелица
Шрифт:
— Пошли, — кивнул Тимофей и уточнил: — К Якову и Елене Павловне, больше ни к кому не надо. Не хочу шума.
Он видел, что жена обеспокоена будущим отношением сельчан к нему, вернувшемуся из заключения, но умалчивала, боясь огорчить своими сомнениями, и был благодарен за ее тактичность. Сам он старался не думать об этом, однако такие мысли не однажды приходили к нему, будоража воображение неприятными картинами. Все-таки он отбывал наказание, злых языков тут не избежать. В добром отношении Якова Илина Тимофей не сомневался, а вот другие…
Прося отослала
Брился он долго, наслаждаясь приятным скольжением хорошо наведенной бритвы и радуясь от одной только мысли, что никуда не надо торопиться, что теперь он сам себе хозяин. Сейчас бы еще в баньку сходить, похлестать себя березовым веником, понежиться, поразмякнуть на полке. Кажется, большего удовольствия и не придумаешь.
— Банька наша не захирела? — спросил Тимофей.
— В полной исправности. Я вот управлюсь тут и истоплю. — Прося сверкнула глазами, весело заулыбалась. — Потру тебе спинку, попарю. Давно мылся?
— Да сегодня вряд ли удастся — засидимся дотемна.
— А хоть бы и до ночи. В бане теперь электричество, Максим провел, так что можно в любое время.
— Сам и провел?
— Ага, сам все. Таки смышленый хлопец! Истоплю баньку, у меня там все заготовлено — и дрова, и водица.
Тимофей поднял голову, любуясь свисающим с потолка стеклянным кругляшом, и почувствовал непреодолимое желание включить свет — какой он в старой отцовской хате, прокопченной за долгие годы гарью керосиновой лампы? Прося будто прочитала его мысли — щелкнула выключателем.
— Каково, а? — спросила горделиво. — И на керосин не надо тратиться.
— Не дождался батя, — погрустнел Тимофей. — А как он радовался первым столбам перед войной! Помнишь белые столбы вдоль улицы? Свеженькие, пахнущие сосной…
— Помню, кто ж не помнит.
— К зиме сорокового собирались провести.
— Много чего собирались.
— Да, много… Как он умер? — спросил неожиданно для Проси и для себя самого.
— В ночь, я спала уже. Ксюша расскажет… Ты побрился, давай солью, — перевела она разговор на другое,
Тимофей ополоснулся над треногой и переоделся в выходное, с удовольствием отметив, что костюм и рубашка тщательно отутюжены. Значит, ждала Прося, готовилась к встрече, верила в его освобождение, хотя он не писал ей и сам не был уверен, что раньше срока вырвется на волю, потому что амнистия касалась в первую очередь и в основном уголовников. В ожидании гостей посидел еще немного у стола, поглядывая то на снующую по трехстену жену, то в окно, на отцветающий сад, и, ощущая безудержную потребность двигаться, вышел во двор. Пес тут же оскалился, натянул цепь, залился гулким лаем.
— Дружок, на место! — прикрикнул Максим и посоветовал: — Вы дайте ему чего-нибудь, он умный, быстро привыкнет.
— Верно, а то и по двору не пройдешь.
— Я принесу.
Он принес миску пахучих мослов, и они вместе принялись задабривать собаку. Дружок присмирел, взял у Тимофея, но близко к себе не подпускал: разгрызая кость, настороженно косил темным глазом и предостерегающе рычал при каждой попытке приблизиться, дескать, знай дистанцию, ты для меня чужой.
— Дружок, это свой! Свой это, — уговаривал пса Максим, но безуспешно.
— Ладно, привыкнет, не так сразу, — оставил Тимофей свою затею с приручением собаки. — У тебя что завтра? Погляжу — не готовишься.
— Сочинение. Пять тем подготовил, думаю, какая-нибудь да будет.
— Как сказать.
— В крайнем случае буду писать на свободную тему.
— А сможешь?
— У меня получается.
— А у Артемки как? Вы же в одном классе.
Тимофей хотел поговорить с ним насчет Просиных опасений, успокоить хлопца и не знал, как подступиться к этой щекотливой теме. Видно было, что и Максим ждет такого разговора. Ждет и боится, старательно пряча настороженный взгляд, не в состоянии избавиться от скованности.
— Артем способный, все на лету схватывает, да только… — замялся Максим и умолк.
— Ну-ну, договаривай.
— Компания сосновских хлопцев нехорошая. Прогуливают… и он с ними.
— Вы что же, не дружите?
— Дружим, а как же! Я не про то. Артем талантливый — рисует, как настоящий художник, а всерьез этим не занимается.
— Вот оно как. Не знал, не знал… — Тимофей помолчал с минуту и спросил: — А как все остальные мальчики, ну… которые вместе с тобой в детдоме были? Вы дружите между собой?
— Дружим.
— Расскажи мне о них. Обо всех — кто где. — Нога у Тимофея начала млеть без движения, и он присел на лавочку под яблоней, пригласив с собой и Максима. — Учатся или уже на свои хлеба подались?
— Кто как. Валерка Юркевич — в нашем классе, Петя Вилюев работает в колхозе, Женя Лозинский — в ФЗУ, по воскресеньям приезжает домой.
— Ну? — поторопил он, когда Максим умолк.
— Что? — не понял тот.
— Остальные как?
— Кто — остальные?
— Как это кто? — заволновался Тимофей в предчувствии нехорошего. — Брат Лозинского Юра, Стасик и Поливанов.