Метод дыхания
Шрифт:
Где-то, за одним из этих окон могли находится мужчина или женщина, наблюдающие за убийством, - подумал я. Дрожь пробежала по моей спине. Наблюдающие... или совершающие его.
Вдруг дверь открылась, и появился Стивенс.
Я почувствовал огромное облегчение. Думаю, что у меня не слишком богатое воображение - по крайней мере не в обычных обстоятельствах, - но недавняя мысль отличалась жуткой ясностью предвидения. Я мог бы заговорить об этом, если бы не посмотрел в глаза Стивенсу. Его глаза на знали меня. Совершенно не знали.
В этот момент я вновь с жуткой пророческой ясностью увидел весь мой
Я видел, как я возвращаюсь домой, подвыпивший, но слишком сильно. Я видел себя через стекло такси, увозящего меня в дому, словно через призму детского возбуждения и ожидания. Я слушал, как я говорил Эллен: "Уотерхауз рассказал ту же самую историю о том, как была выиграна в покер целая партия бифштексов для Третьего Батальона... Они ставили по доллару за очко, ты представляешь?... Пойду ли я еще?... Может быть, но я сомневаюсь". На этом бы все и закончилось. Но только не мое унижение.
Я увидел все это в глазах Стивенса. Затем глаза потеплели. Он слегка улыбнулся и сказал: "Мистер Эдли! Заходите. Я возьму ваше пальто".
Я поднялся по ступенькам, и Стивенс плотно прикрыл за мной дверь. Насколько другой может показаться дверь, когда находишься с теплой стороны! Стивенс взял мое пальто и ушел с ним. Я остался в холле, глядя на свое отражение в зеркале - мужчину пятидесяти трех лет, чье лицо стареет на глазах.
Я прошел в библиотеку.
Иохансен был там, со своим Уол Стрит Джорнал. В другом островке света Эмлин Маккэррон сидел за шахматной доской напротив Питера Эндрюса. Маккэррон был худым мужчиной с бледным лицом и тонким, как бритва, носом.
Эндрюс был огромным, с покатыми плечами и вспыльчивым характером. Широкая рыжеватая борода висела на его груди. Сидя друг против друга над шахматной доской, они смотрелись, как индейский тотем: орел и медведь.
Уотерхауз тоже был здесь, он листал сегодняшнюю "Таймс". Он поднял голову, кивнул мне без всякого удивления и вновь уткнулся в газету.
Стивенс принес мне виски, которого я не просил.
Я взял его с собой к стеллажам и нашел те загадочные тома в зеленых обложках. Этим вечером я начал читать сочинения Эдварда Грея Севиля. Я взялся с самого начала, с книги "Они были нашими братьями". С тех пор я прочитал все одиннадцать романов и считают их одними из самых утонченных произведений нашего века.
В самом конце вечера я услышал историю - всего одну, - в то время как Стивенс разносил бренди. После того, как рассказ был закончен, все начали собираться уходить. Стивенс заговорил, обращаясь ко всем нам. Он стоял в дверном проеме, выходящем в холл. Его голос был низким и приятным: "Кто будет рассказывать историю к Рождеству?"
Все застыли на месте и смотрели друг на друга. Кто-то рассмеялся.
Стивенс, улыбаясь, но сохраняя серьезность, хлопнул дважды в ладоши, как школьный учитель, призывающий свой класс к порядку: "Ну же, джентльмены, кто будет рассказывать?"
Питер Эндрюс прочистил горло: "У меня кое-что имеется к случаю. Я, правда, не знаю, подойдет ли это, но если..."
"Это
Словно по волшебству, передо мной возник Стивенс, держа мое пальто. "Хороший вечер, мистер Эдли. Всегда рады вас видеть".
"Вы на самом деле собираетесь в вечер под Рождество?" - спросил я, застегивая пальто. Я был немного разочарован тем, что не смогу услышать рассказ Эндрюса, потому что мы твердо решили поехать в Скенектеди и провести праздники у сестры Эллен.
Стивенс посмотрел на меня как-то весело-удивленно.
"Ни в коем случае, - сказал он.– Рождество - это время, которое мужчина должен проводить с семьей. Хотя бы в этот вечер. Вы согласны, сэр?"
"Ну конечно".
"Мы всегда собираемся во вторник перед Рождеством. В этот день у нас всегда много народу".
Он не сказал членов клуба. Случайно или нет?
"Много историй было рассказано в комнате у камина, мистер Эдли. Историй всякого рода, комических и трагических, ироничных и сентиментальных. Но во вторник перед Рождеством обычно повествуется о чем-нибудь сверхъестественном. Всегда было так, насколько я помню".
По крайней мере, это объясняло то, что во время моего первого посещения кто-то заметил Норману Стету, что он должен был бы приберечь свою историю для Рождества. Я готов был спросить Стивенса еще о многом, но увидел предостережение в его глазах. Это не означало, что он не ответит на мои вопросы. Скорее, что я не должен их задавать.
"Что-нибудь еще, мистер Эдли?"
Мы остались одни. Неожиданно холл показался мне более темным, лицо Стивенса бледнее, а его губы ярче, чем всегда. В камине выстрелило полено, и красный отблеск скользнул по полированному паркету. Мне показалось, что я услышал что-то напоминающее звук удара в тех отдаленных комнатах, куда я еще не заходил. Мне очень не понравился этот звук. Очень.
"Нет, - сказал я не совсем ровным голосом.– Думаю, что нет".
"Что же, спокойной ночи", - попрощался Стивенс, и я вышел наружу. Я слышал, как тяжелая дверь захлопнулась за моей спиной. Щелкнул замок. Я шел навстречу огням Третьей авеню, не оборачиваясь и, в какой-то мере, боясь посмотреть назад, словно мог бы увидеть нечто ужасное, следующее за мной по пятам, или обнаружить что-то, о чем лучше не догадываться. Я дошел до угла, увидел такси и помахал ему.
"Опять истории о войне?" - спросила Эллен, когда я пришел. Она лежала в постели с Филиппом Марлой, единственным любовником, который у нее был.
"Была одна история или две, - ответил я, вешая пальто.– В основном я читал книгу".
"Только когда ты не хрюкал".
"Согласен. Когда не хрюкал".
"Послушай-ка вот это: "Когда я впервые увидел Терри Леннокса, он был пьян и сидел в серебристом "Роллс-Ройсе" у террасы "Танцоров". Эллен продолжали: "У него было молодое лицо, но белые, цвета кости, волосы. Судя по его глазам, можно было сказать, что каждый волос на его голове был крашеным, однако он выглядел как и любой другой красивый молодой парень, тративший слишком много денег на кабак, который и существует для этой цели и никакой другой". Неплохо, а? Это..."