Метод супружества
Шрифт:
На это мне пришлось фыркнуть.
— Да, он что-то сделал, — говорю я. — Или его сперма что-то сделала, — поправляюсь.
Нора выпучивает глаза, сразу поняв, что я имею в виду. Что бы она себе ни представляла, это не то.
— Что? — взвизгивает она. — Ты беременна?
Я с разинутым ртом оглядываю пекарню. Нора кричала достаточно громко, чтобы слышало все помещение. И мы живем в маленьком городке, полном людей, которые чертовски любят посплетничать. К счастью, здесь всего несколько посетителей,
Тина ничего не говорит, стоя у кофеварки, только приподнимает бровь. Эта сучка, вероятно, уже догадалась. Обычно я хожу к ней и Тиффани и напиваюсь с ними по крайней мере раз в месяц, но в этом месяце придумывала отговорки.
— Скажи еще громче? — рявкаю я, хватая Нору за руку и таща ее через заднюю дверь на кухню.
— Ты правда беременна? — спрашивает она, как только мы немного успокаиваемся.
К сожалению, Нора только что испекла печенье.
Мой желудок снова скрутило.
Работа в пекарне, очевидно, не такая уж замечательная при токсикозе.
— Очевидно, — говорю я, пожимая плечами, чувствуя себя невероятно неуютно от этого разговора.
Конечно, пропущенные месячные, положительные тесты и бушующие гормоны — все это явные признаки того, что я на самом деле залетела. Но разговор с подругой — что-то совершенно иное.
Это делает все реальным.
Мне пришлось сдерживать себя, чтобы снова не блевануть.
На этот раз не от утренней тошноты.
А от пронизывающего до костей страха.
— А Кип знает? — спрашивает Нора.
— Черт возьми, нет, — отвечаю я, бледнея при одной мысли о том, чтобы завести с ним этот разговор.
Ее лицо стало задумчивым.
— Это не было запланировано?
— Нет, — усмехаюсь я, расхаживая по кухне. — Это не было запланировано.
— Вы не говорили о детях? — мягко спрашивает Нора.
— Нет, — я чуть не рассмеялась, подумав об ужасе на его лице, когда мы в первый раз занялись сексом и он подумал, что у него есть шанс оплодотворить меня. — Мы не говорили о детях. Но мы оба согласились, что у нас их не будет. Просто недосказанность, — неуверенно говорю я. Нельзя же сказать ей, что брак фиктивный, и мы занимаемся сексом только потому, что это… удобно.
Нора понимающе кивает.
— Еще бы.
Услышав это, я хмурюсь. Конечно, я упоминала ей, что не планирую заводить детей. Но не говорила, что физически не могу этого сделать. Не нужно открывать эту банку с червями.
Но откуда она может знать, что Кип не хочет их? Может быть потому, что он был вечным плейбоем. Это имеет смысл. Но выражение лица Норы почти… мрачное?
Неужели она знает о Кипе больше, чем я?
Конечно, она знает о нем больше, чем я. Она замужем за его лучшим другом.
Я всего лишь его фальшивая
Мои знания об этом мужчине сводятся к тому, изгибается ли его член вправо (не изгибается), и важно ли ему довести девушку до оргазма (важно).
Хоть я и не должна чувствовать себя странно из-за этого, все равно чувствую. И завидую.
Но сейчас во мне растет человек. Для этого нужен прецедент.
— Т-такого не бывает, — заикаясь, бормочу я. — Случайных беременностей не бывает.
Нора смотрит на меня недоверчивым взглядом.
— Эм, ты смотрела ромкомы? — спрашивает она. — Еще как бывает.
Я хмуро смотрю на нее.
— За пределами Голливуда, — огрызаюсь. — У женщины за тридцать каждый месяц есть двадцатипроцентный шанс забеременеть. И этот процент только уменьшается по мере взросления. И у здоровой женщины, а не той, кому поставили бесплодие.
Нора уставилась на меня, разинув рот.
— Подожди, что? — почти взвизгивает она.
Я вздрагиваю от ее тона, осознав, что проговорилась об одной из многих вещей, которые скрывала от своей лучшей подруги.
Черт.
— Врачи диагностировали тебе бесплодие? — повторяет, потрясенная.
Из этого нет выхода.
Черт, я бы сейчас убила за бокал вина.
— Ну, я уверена, что они не произносили слово «бесплодие», — уклоняюсь от ответа. — В смысле, там была какая-то медицинская чушь, произнесенная мягким, но отстраненным тоном, которая, да, в значительной степени сообщала новость о том, что у нее, — я указываю на свою вагину. — Не будет привилегии, если из нее выскочит ребенок.
Нора быстро моргает, переваривая эту информацию.
Это слишком.
Сначала я сказала ей, что неожиданно забеременела, а затем добавила, что ранее была бесплодна по медицинским показаниям.
Ей нужна секунда переварить.
Не только ей.
Я глубоко вздыхаю.
— Не думала, что мне когда-нибудь придется тебе это рассказывать. Что-нибудь из этого, — говорю я, хватая кекс, готовый к выкладке. Сейчас меня уже не так сильно тошнит, и мне захотелось обильное количество сахара — немедленно.
Делю кекс пополам, перевернув сторону, покрытую глазурью, чтобы получилось что-то вроде сэндвича.
— Я была замужем, — говорю ей, сосредоточившись на кексе, а не на лучшей подруге, которой лгала много лет. Технически не договаривала, но кого я обманываю? Недомолвка — стопроцентная форма лжи. — Перед тем, как покинула Австралию, — объясняю. — Я была молода. Чертовски молода. И чертовски глупа, — откусываю кусочек от кекса. — Думала, что люблю его. С ним чувствовала себя особенной или что там еще, черт возьми, говорят.
Я жую, делая это медленно, как будто могу продлить паузу.
К сожалению, кекс воздушный и мягкий, и приготовлен просто великолепно.