Методика очарования
Шрифт:
С этими словами Катька направилась к выходу из спальни. Я по-прежнему испытывала смутное чувство тревоги и неправильности происходящего, но объяснить себе это чувство никак не могла. По этой причине подчинилась воле хладнокровной подруги, у которой, как видно, сомнений в правильности наших действий не возникало.
Следующая комната, в которую мы с Катькой проникли самым нахальным образом, едва успев провести несанкционированный обыск с изъятием ценного портфеля, огорошила нас большим сюрпризом в виде хозяина квартиры. Впрочем, хозяин, кажется, никаких отрицательных эмоций по этому поводу не испытывал. Ему было абсолютно все равно, кто к нему пришел, что там у него изъяли… Дело в том, что Михаил Саламатин был окончательно
Катька тут же согласилась:
— Ну, да. А ты думала, в сказку попала? Не-ет, милочка, мы в жизнь вляпались. И жизнь эта, можешь поверить моему опыту, теперь повернулась к нам не очень приличным местом.
Комната, где мы нашли-таки Михаила Саламатина, была оборудована под спортивный зал, благо габариты помещения позволяли это сделать без особых усилий. Сюда легко поместились четыре тренажера, шведская стенка, боксерская груша, даже гимнастические кольца, да еще и свободное пространство осталось. Михаил лежал на одном из силовых тренажеров, знаете, на котором штангу поднимают. Так вот, эта самая штанга его и придавила. Совсем. Насмерть. По правде говоря, я давно испытываю ко всем спортивным принадлежностям, начиная от обычной скакалки и заканчивая «козлами» и «конями», стойкое предубеждение. В самом деле, разве может здравомыслящий человек, находящийся в трезвом уме и твердой памяти, добровольно истязать себя при помощи этих предметов весьма сомнительного назначения? И не верьте узколобым спортсменам, которые уверяют, будто бы спорт — это жизнь. Спорт, граждане, — это как минимум глубокая инвалидность, а как максимум верная смерть, что очень наглядно и подтверждал сейчас Михаил Игоревич. В том, что но был именно он, сомнений не возникало: молодой мужчина лежал на кожаной скамье тренажера в обычных семейных трусах. «А он симпатичный», — отметила про себя я. У Саламатина оказалась классическая фигура древнегреческого атлета: руки, ноги, плечи, шея — все как у героев древних мифов… Да и физиономия, несмотря на вострившийся нос и немного неестественный для живого человека цвет лица, все равно привлекала внимание своими правильными чертами. Я немедленно перевела взгляд на шведскую стенку: как ни крути, он все-таки покойник, а увлечение трупами — это уже диагноз.
— Ты ничего странного не замечаешь? — вернул меня в действительность вопрос Катерины. Она стояла, склонившись над погребенным под тяжелой штангой Михаилом, и внимательно разглядывала тело. Ну, что такого странного она в нем нашла? Занимался человек физзарядкой: побегал по дорожке (расстояние примерно такое же, как до ближайшего супермаркета. Тренировался он, ну!), сгонял до Рязани и обратно на велотренажере, а потом решил укрепить широчайшие мышцы спины, трапециевидную мышцу, а заодно бицепсы и трицепсы при помощи штанги. Только переоценил товарищ свои способности, устал, наверное, после изнурительного марафона, вот и не удержал груз. Самый что ни на есть несчастный случай, такое сплошь и рядом встречается в жизни, особенно в жизни обеспеченных людей. Да на них штанги падают примерно с такой же частотой, как на обычных людей сыпятся сосульки, кирпичи, пассажирские самолеты и облетающая с деревьев листва…
— Кать, трупы, они, вообще-то, всегда немного странные. Я, конечно, не специалист, но что-то мне подсказывает, этот случай — не исключение, — не слишком уверенно ответила я, старательно отводя глаза от мертвого Саламатина.
— Да это понятно! Только этот труп мне не нравится. Поскольку на этот счет у меня имелось иное, отличное от Катькиного, мнение — мне-то как раз он понравился… вернее, не сам труп, а тот человек, которым он был при жизни (тьфу, запуталась совсем!), — я многозначительно промолчала. Подруга тем временем продолжала витийствовать, сама того не зная, соглашаясь с моими мыслями:
— Нет, парень, конечно, красив, как Нарцисс, одни губы
Как заправский эксперт-криминалист, Катерина сфотографировала камерой из мобильного телефона всю обстановку тренажерного зала, включая месторасположение трупа и все окружавшие тело предметы. После этих нехитрых манипуляций подруга увлекла меня на кухню, где за чашкой свежесваренного ею собственноручно кофе мрачно сообщила:
— Сан Саныч, мы влипли.
Это известие не стало для меня неожиданностью: смерть Никиты вкупе с частным расследованием, которое мы затеяли, с самого начала не сулила ничего хорошего. Теперь к Никите присоединился и его коллега… Мало приятного, что и говорить! Катька тем временем продолжала вгонять меня в депрессию своими умозаключениями:
— Смотри: боевик снизу знает, к кому мы пришли. Ты не смотри, что он в возрасте. Такие типы помнят даже то, на каком глазу у тебя вскочил ячмень десять лет назад, так что наши физиономии он сфотографировал. Теперь дальше. Твой носовой платок, конечно, позволил нам не оставить отпечатки пальцев на дверях, ведущих в комнаты, но в самих комнатах наших «пальцев» больше, чем муравьев в муравейнике. Пытаться их стереть бесполезно, потому что я уже и не помню, за что хваталась. В общем, как ни крути, а труп Саламатина повесят на нас с тобой.
— С чего бы вдруг? Мне кажется, теперь ты попала под влияние сериальных стереотипов: раз имеется труп, значит, это непременно убийство. — Крепкий кофе немного взбодрил, и теперь я могла рассуждать более или менее здраво. — Жаль разочаровывать тебя, но на сей раз это типичный несчастный случай. Следов борьбы нет, признаков пребывания посторонних в квартире тоже. Выходит, Саламатин переоценил собственные силы или просто устал, не удержал штангу и уронил ее на себя. Никакого криминала. Сейчас позвоним в милицию, а когда они приедут, расскажем все, как было.
— А как мы объясним им наше с тобой здесь присутствие?
— Так же, как и Александрову, — пожала я плечами, — хотели проконсультироваться насчет покупки ценных бумаг, пришли, дверь открыта, в комнате труп. Мы гражданки законопослушные, сразу позвонили в правоохранительные органы.
Катерина смотрела на меня с удивлением, сквозь которое явно сквозило уважение:
— Санчо, я недооценивала тебя. Горжусь! Ну что, давай звонить ментам?
Едва подруга протянула руку к телефону, стоявшему здесь же, на кухне, как он ожил. От неожиданности я охнула и схватилась за сердце. После нескольких требовательных трелей включился автоответчик и голосом Саламатина сообщил:
— Привет! У меня для вас две новости — хорошая и плохая. Начну с хорошей: вы до меня дозвонились, поздравляю! Теперь новость плохая: сейчас я не могу с вами говорить. Зато мой телефон внимательно вас выслушает, а потом передаст сообщение мне. Говорите после сигнала.
Телефон пикнул и заговорил приятным мужским баритоном:
— Здравствуй, сын. Ты опять железо тягаешь? Гляди, надорвешь свои мужские силы. Когда закончишь, спустись ко мне, ты мне нужен.
Баритон умолк, а мы с Катькой несколько секунд удивленно моргали друг на друга.
— Сын? — наконец молвила Катерина.
— Теперь понятно, почему интеллигентный охранник спрашивал, к какому именно Соломатину мы пришли. Наверное, Саламатин-старший живет в этом же доме. Кать, надо, наверное, сообщить папаше о постигшей его утрате…