Методология истории
Шрифт:
С такой точки зрения, под вышеустановленное понятие об историческом факте можно подвести факты, которые представляются нам повторяющимися в пространстве и даже во времени. В самом деле, положим, что изобретение, сделанное данным лицом, распространяется в данном обществе или передается последующим поколениям путем внушения, подражания, авторитета и т. п.; но такой факт есть все же факт воздействия изобретателя на среду: сила его обнаруживается в объеме его действия. Само собою разумеется, что в случаях подобного рода историк прибегает к обобщению, поскольку он, например, изучает степень всеобщего увлечения данного общества этим изобретением; но с идеографической точки зрения, он пользуется обобщением, главным образом, лишь для того, чтобы судить об историческом значении (в частности, силе) индивидуального воздействия по объему его действия, о культуре, характеризующей данную социальную группу или ее развитие, в отличие от других, и т. п. В известном смысле историк может даже самое распространение или передачу данного (а не другого) изобретения в данной сфере признать индивидуальным фактом. Если иметь в виду, что
Следует заметить, однако, что историк изучает данное целое в реальном его отношении к частям; с такой точки зрения, он также пользуется понятием о действии среды на индивидуальность. Действительно, историк не может построить цельный исторический процесс из одних только фактов воздействия индивидуальности на среду: для его построения он должен поставить их в связь с фактами действия среды на индивидуальность, т. е. принять во внимание взаимодействие между ними; пренебрегая им, он не объяснит влияния, оказанного на деятеля данным состоянием культуры, и значит, не усмотрит непрерывности изучаемого им исторического процесса, так как не будет в состоянии из отдельно взятых индивидуальных воздействий построить непрерывную эволюционную серию. Итак, ввиду того, что деятельность индивидуальности, а тем более преемственная деятельность нескольких индивидуальностей (единичных или коллективных) развертывается в известной зависимости от окружающей их среды, историк-идеограф также принимает во внимание факт ее действия; но он пользуется таким понятием об историческом факте в смысле действия некоего целого, т. е. среды (в особенности общественной среды), на ее часть, т. е. на данного деятеля, или на преемственную деятельность нескольких деятелей, в каком бы смысле каждый из них ни понимался.
С такой же точки зрения историк может представить себе и воздействие индивидуальности на среду как воздействие части на то целое, к которому она принадлежит; но и в последнем случае он изучает, главным образом, факты воздействия данной индивидуальности или данного «Я» на ту общественную группу, членом которой оно оказывается, и конечно, имеет в виду преимущественно такие его воздействия на «чужие Я», которые вызывают в психике совокупной их группы изменения, имеющие историческое значение.
Впрочем, кроме исторического факта, можно было бы указать и на другие, еще более сложные объекты исторического познания: всякий исторический процесс образования более или менее значительного целого, тесно связанный с процессом взаимодействия между средою и индивидуумом, т. е. с чередованием между действием среды на индивидуума и воздействием индивидуальности на среду, может служить таким объектом. В числе объектов своего изучения историк признает, например, «историю народа», т. е. процесс образования данной народности с характеризующей ее культурой, одним из главнейших; но говоря о процессе подобного рода, историк, в сущности, разумеет под ним конкретно данный процесс образования некоей индивидуальности: в понятие о постепенной ее «индивидуации», или обособлении от окружающей ее среды, он уже включает те понятия об индивидуальном ее воздействии на среду и о действии среды на ее деятельность, которые были выяснены в предшествующих рассуждениях. Понимание такого объекта зависит, конечно, и от многих других понятий; едва ли не главнейшее из них состоит в понятии о том реальном отношении, в каком «история народа» находится к самому главному из объектов исторического изучения — к истории человечества; на выяснении ее нельзя не остановиться: она представляет такие особенности исторического объекта, которые еще не были рассмотрены выше.
Глава третья
Главный объект исторической науки
Вообще можно сказать, что историк интересуется целостною «действительностью», или совокупностью исторических фактов, связанных между собою, а не разрозненными или оторванными друг от друга обломками действительности. [238]
В самом деле, приступая к изучению действительности с идеографической точки зрения, историк, в сущности, представляет себе ее в виде как бы единого целого, которое вмещает в себе все ее части, связанные между собою, в котором каждая из них находит свое положение; тогда он может представить себе и исторические факты или целые группы и серии их в виде как бы более или менее значительных частей единой совокупности, в которой они и располагаются.
238
В трактатах, посвященных рассуждениям о «философии истории», можно найти немало соображений касательно понятия об историческом целом, хотя бы и под другими названиями; но термин «философия истории» употребляется в слишком различных смыслах: и в смысле рассуждений о провиденциальном плане истории человечества (Боссюэт и др.) или о таком же «воспитании» человечества (Лессинг и др.), или в смысле метафизической концепции мирового развития в идеалистическом или в материалистическом духе, т. е. в смысле «диалектического» развития (раскрытия) единого абсолютного духа (Гегель и др.), или чисто механического процесса (Маркс и др.), или в смысле телеологического построения общего плана истории (Конт); в Новейшее время под «философией истории» понимают и теорию исторического знания вместе с обсуждением «материальных проблем
С такой точки зрения, только мировое целое, единое и единичное, представляется в полной мере действительностью, каждая из частей которой лишь искусственно может быть извлекаема из реального его единства для научного ее рассмотрения. Следовательно, историк, научно строющий действительность, должен стремиться к образованию понятия о ней как о таком целом; он изучает его в соотношении его частей и в совокупности заключающихся в нем исторических фактов.
Впрочем, понятие о мировом целом — предельное: даже в том случае, если ученый принимается за исследование с обобщающей точки зрения, он не должен забывать, что имеет дело только с частью или частичкою действительности; тем менее может историк упускать из виду подобного рода ограничения, научно строя историю в идеографическом смысле. Понятие о мировом целом, кроме того, стоит слишком далеко от собственно исторических исследований; историк понимает объект своего специального изучения в более узком смысле: ему достаточно принять во внимание такой объект, который мог бы включить совокупность исторических фактов в вышеустановленном их значении. С последней точки зрения, историк-специалист рассуждает не о мире как о целом и не о воздействии на него каждой его части, а ограничивает объект своего изучения именно тою индивидуальною частью мирового целого, которая преимущественно известна ему как носительница сознания, воздействующая в качестве таковой на мировое целое и в зависимости от него действующая.
Само собою разумеется, однако, что историк может представить себе эту часть и в виде относительного исторического целого, понятие о котором уже было затронуто выше. [239]
Действительно, он признает главным объектом собственно исторического познания содержание своего понятия об историческом целом, под условием которого он только и может установить историческое значение каждого отдельно взятого факта, группы, серии, народа и т. п. в надлежащей полноте; но такое содержание он, в сущности, может свести к истории человечества.
239
См. выше, отдел второй, глава вторая, § 4.
Вообще, рассуждая об истории человечества, историк прежде всего характеризует его некоторым реальным единством его состава: человечество состоит из индивидуальностей, способных сообща сознавать абсолютные ценности, что и может объединять всех; по мере объединения своего сознания человечество все более становится «великой индивидуальностью»; она стремится опознать систему абсолютных ценностей и осуществить ее в истории, воздействуя, таким образом, и на тот универсум, частью которого она оказывается; такое воздействие предполагает, однако, наличность цели, общей для всех по своему значению, существование общей воли и проявление объединенной и организованной деятельности членов целого, созидающих культуру человечества, разумеется, в зависимости от той мировой среды, в которой им приходится действовать.
Понятие об историческом целом строится, однако, преимущественно с эволюционной точки зрения; значит, оно получает и соответствующее содержание в истории человечества. Человечество, более или менее полно представляемое одним или многими народами, оказывается субъектом индивидуальной эволюции, совмещающей в себе и те единичные события, которые оказали влияние на общий ход его развития, и те отдельные исторические группы и серии, из которых оно складывается. В самом деле, пристально всматриваясь в историю человечества, историк замечает все более и более возрастающую взаимозависимость между ее частями: он все менее способен понять историю, например, вне ее зависимости от ряда событий — положим, от тех открытий и изобретений, движений народных масс и переселений, реформ, сражений и т. п. фактов, которые оказывают все большее влияние на целую совокупность народов, т. е. на дальнейший ход их развития; мысленно переходя от предшествующего периода в истории человечества к последующему ее периоду, он все менее в состоянии изучать один без другого историю одного народа вне ее связи с историей другого народа, историю его культуры вне ее отношения к культурным влияниям других народов и т. п.
Вместе с тем субъект такой эволюции, взятый в одном из своих состояний, представляется частью того эволюционного целого, которое образуется из их ряда и осуществляется в историческом развитии; значит, историк может рассуждать и о воздействии этой части, взятой во времени, на осуществление исторического целого, а через него и на универсум, с которым оно находится во взаимодействии.
Таким образом, историк восходит к тому понятию об объекте исторического познания, которое можно назвать «историей человечества»: нисколько не устраняя рассмотренных выше понятий об изменении и историческом факте, об истории народа и т. д., оно, напротив, предполагает их, только подвергая их дальнейшей индивидуализации.