Метресса фаворита (сборник)

Андреева Юлия

– А проверяй, батюшка. Твое право. Кого хочешь спроси, кто месяц, не разогнувшись, трудилась. Чай, Настасья Федоровна тоже кое в чем соображала, поняла, что я откупиться пожелаю, и настрого это запретила, даже человека поставила,

чтобы надо мной надзирал.

– Так и человека подкупить – небольшой труд, – не отставал Псковитинов.

– Христом Богом клянусь, сама отработала. А надсмотрщик так надо мною и стоял, потому как тоже провинился, и ежели бы он мне поблажку самую малюсенькую дал, опосля его бы самого на кирпичный завод сослали весь срок отбывать. Потому как его сиятельство распорядился, всех, кто в имении или в военных поселениях проштрафится – на завод. А ведь это похуже, чем порка, потому как человек месяц или того больше от семьи оторван и помощь никакую родным своим оказать не может. Денег же там вовсе не платят, а жене с малыми детьми побираться, что ли? Вот он и доглядывал.

– А кто тогда приют, где твой малец содержится, деньгами снабжает? Думаешь, не знаем?

– А сиротские приюты благодетельствовать – наша святая обязанность, – парировала Константинова.

– Но ты говорила, что ребенка своего не видела и где он не ведаешь?

– Про то соврала, прости, батюшка. Узнали мы, где сыночка-то наш оставлен, да

только взять его в дом не можем, потому как виданное ли дело – спрятать ребенка на селе?! Ты в Грузино сам был, чай, видел, банк стоит, а сразу за ним и наш дом. Как же это нужно мальца спрятать, чтобы об том никто не проведал? Вот мы и кормим теперь весь приют, чтобы нашему сыночку там хлебушка хватало, и на милость господскую уповаем. Вдруг, его сиятельство смилостивится и разрешит дитя невинное в дом возвернуть? Да только не вернет он, и она бы не вернула. – Глаза Константиновой метали молнии, Дарья прикусила губу, так что из нее пошла кровь. – Может, вы, господа хорошие, помогли бы мне ребеночка своего домой забрать? Ведь при живых-то родителях в сиротах мучается!

– К господину своему обратись, повинись, коли виновата, он и вернет тебе ребенка, – не ожидая такого развития событий, встрял в разговор Мусин-Пушкин.

– Да не вернет он, потому как шибко зол на меня. Я ведь уже просила его милость, умоляла. Пыталась ему глаза на госпожу Шумскую открыть, да куда там. – Она махнула рукой.

– Что же такого ты рассказала его сиятельству? Эти сведения, господа, необходимы для составления, как бы это сказать, портрета убиенной, – пояснил Псковитинов членам суда.

Конец ознакомительного фрагмента.