Метро 2033: Слепая тропа
Шрифт:
– Хрен знает, – цыкнул зубом Треска, оглядев пустынную улицу. – Спать неохота.
– Ага.
– Ваши предложения?
– Завтра выходной вроде как, подрываться никуда не надо, только сети проверить, – начал издалека заходить Паштет.
– И?
– Может, нам… – Долговязый щелкнул себя пальцами по острому небритому кадыку.
– Присоединиться к джентльменам, дабы продолжить вечер? – осклабился Треска, покатав в кармане куртки полированные зубы гринд, слывших на островах за ходовую валюту.
– Ну, –
– Так мы же по-ихнему не шпрехаем нифига.
– С ними Яков пошел, и я еще кое-кого из наших видел. Пара рюмок и разберемся. Первый раз, что ли.
– И то верно. Погнали.
– Обожди, сначала поссу. На шухере стой.
– Да кому ты нужен, рожа имбецильная.
– Почки расцвету-у-ут…
– Хе-хе-хе.
Когда Паштет управился, парочка двинулась было в сторону кабачка, как вдруг Треска остановился, разглядывая что-то в темноте за домами.
– Зырь.
– Чё?
– Вон, там. – Треска ткнул пальцем в движущийся со стороны леса силуэт.
– Пф, – пожал плечами Паштет. – Может, тоже отливать бегал, делов-то.
– В лес? Ночью? Не смеши. – И прежде чем Паштет успел ответить, Треска зычно свистнул, привлекая к себе внимание. – Гэй! Фью-и-йть!
– Ты чего? – испугался напарник. – Сбегутся же.
– Не бзди, братан, – решительно оборвал толстяк. – Вдруг это ворье какое. Видел, какую барыги тарантайку с собой притаранили?
– Так там же охрана.
– Охрана, охрана, – передразнил Треска. – Охрана с местными бухать ушла, я тебе отвечаю. Делать им больше нечего, как жопы морозить. А вот если мы его сами за сраку подденем, может, нам магарыч какой отсыпят. – Эй, любезный! Да ты, ты. Ну-ка постой!
Загадочная фигура, облаченная в плащ с капюшоном, остановилась и испуганно заозиралась, прижимая что-то к груди, пока к ней быстро приближались повара.
– Ты чего это впотьмах от народа шкеришься? – грозно поинтересовался Треска. – Чего это у тебя?
Из-под низко надвинутого капюшона донеслось нечленораздельное мычание.
– Чё ты там бормочешь, не слышно ни хрена. – С этими словами Треска протянул руку и сдернул с незнакомца покрывавший голову капюшон. – Птах?!
– Здорово, ребятушки. – Морщинистое личико блаженного растянулось в вымученной улыбке.
– Твою мать! – опешила парочка. – А ты-то чего здесь забыл, пернатый? Со стройки, что ли?
– Или по нужде? – уточнил Паштет.
– Нужда, нужда, ребятушки, – согласно закивал Птах. – Большая, неразрешимая.
– Куда ходил-то, ну? – оборвал Треска, теряя терпение. – Саечка за испуг.
– На поляну к башенке. Дяденьку навестить. – Перехватив ношу, блаженный махнул свободной рукой в сторону леса.
– Какой дяденька? Какая башенка? Ты на время смотрел? Или маслят обожрался что ли, нарк хренов? Покажь-ка. – Треска вырвал из покрытых
– Орешки, орешеньки, – закивал Птах. – Дяденьке носил. Попоститься. Не берет.
– Тьфу-ты, стерлядь. – Треска раздраженно сунул Птаху кулек, который тот тут же снова крепко прижал к груди. – Шатаешься тут, народ пугаешь.
– Не шатаюсь, а паломничаю, – обиженно насупился Птах, снова натягивая на голову капюшон. – В вереске башня стоит, а в ней отшельник. Не видел его, не показывается. Нельзя смотреть, беда будет. Сглаз! Привечает Пташку, советом выручает, мешочек ношу. Спрашивает про нас, как живем, чего делаем. Беспокоится.
– Ты про сотовую вышку у запруды, что ли?
Птах отрицательно затряс головой.
– Башня в вереске. Там.
– От здешнего климата окончательно крыша поехала, – уверенно пробормотал Паштет.
Пока повара переваривали услышанное, Птах поспешил дальше и вскоре скрылся за домами на противоположном конце площади.
– Вот же ж блин. – Тряхнув головой Треска сплюнул на землю. – Не понос, так золотуха. Орешки, черт бы их взял.
– А где у нас тут поляны с вереском-то? – задумался Паштет.
– Ой, только ты еще голову говном не забивай, – как от зубной боли, скривился Треска. – Ну сидит в лесу какой-нибудь идиот, или выдумал опять. Нам-то что. Потопали, а то вылакают все без нас.
– Точняк. В большой семье клювом не щелкают, – поддержал Паштет, у которого упоминание выпивки потеснило остальные мысли, и они зашагали по улице.
Кабачок встретил уютным гомоном и теплом. Караванщики и местные братались, оживленно переговариваясь и перемешавшись за столами. Поднимались пенные кружки, кто-то тискал кокетливо хихикавшую певичку, посадив ее себе на колени и нашептывая в ушко явно жаркие речи. В дальнем углу у стола, за которым схватились руками в борьбе два голых до пояса здоровяка, оживленно улюлюкала окружившая их кучка зевак, на все лады подбадривая взмокших соперников. Под прокопченным низким потолком то и дело раздавались взрывы полупьяного гогота, кто-то из артистов насиловал фальшивящее старенькое пианино.
Ввалившиеся в натопленное помещение повара с наслаждением вдохнули пахнущий салом и копотью воздух. Стянув ушанку, Треска окинул столы взглядом и увидев за одним из них Ерофеева, Якова и Ворошилова, толкнул Паштета в бок. Расстегивая крутки, парочка стала пробираться к своим, проложив маршрут мимо стойки, где перехватила пару бокалов.
– Здарова-те, – подвинулся Ерофеев, уступая место на скамье плюхнувшемуся Треске. – Вот и компания.
– Чё как?
– Да вот хлебосолим, как видишь, – усмехнулся Ерофеев. – Скандинавы бузят.