МЕТРО 2033: В ИНТЕРЕСАХ РЕВОЛЮЦИИ [Темные туннели 2]

Антонов Сергей Петрович

и Толик решил дождаться ее, машинально перелистывая подшивку пожелтевших газет и прислушиваясь к научному бреду хранителей.

Прошло полчаса. Под ложечкой у Томского ныло все сильней, все тревожней.

Встав из-за стола, он вдруг заметил сложенный пополам листок бумаги. Возможно, это была просто закладка, но сердце у Толи сжалось, а по спине побежала волна холода. Он развернул листок. Буквы прыгали перед глазами, и прочесть написанное удалось не сразу. Когда же до Томского, наконец, дошел смысл записки, он вынужден был опереться руками о стол, чтобы не упасть.

«Любимая! Нам нужно срочно встретиться. У меня беда. Сам прийти не могу, жду тебя на Полянке. Т.».

Считанные

секунды потребовались Толику на то, чтобы понять: его почерк подделан, записка подброшена, а Елена, толком не разобравшись в ее содержании, испугалась за Толю и убежала на Полянку. Ловушка!

Томский развернулся на месте и бросился к выходу.

* * *

Расталкивая толпу, он бежал по платформе в конец перрона, туда, где зияло отверстие туннеля. Даже не заметив приставной металлической лестницы, он спрыгнул на рельсы и помчался вдоль сложенных у путевой стены коротких шпал и груд битого кирпича.

Дежуривший на сотом метре пограничник в зеленой фуражке успел лишь удивленно взглянуть на Толика, когда тот вихрем пронесся мимо цементных блоков КПП. Томский даже не стал расспрашивать, проходила ли здесь Елена: разговор отнял бы драгоценное время, которого и без того осталось очень мало. Если произошло чудо и жена осталась на Боровицкой, он просто заглянет на Полянку и вернется обратно.

Освещенный участок туннеля закончился. Лишь теперь Томский понял, что в спешке забыл о фонарике, но без колебаний продолжал бежать наугад. Ему хватало чувства туннеля и шпал под ногами. Вскоре глаза привыкли к темноте, и Томский смог различить впереди будку путевого обходчика, остатки побелки на ее кирпичных стенах и стальную дверь с едва заметной светящейся надписью «ПД-43».

Он собирался проскочить мимо очередной будки, не снижая скорости, но неожиданно налетел на неизвестно откуда взявшееся препятствие. Падение, удар лицом о шпалу. Ослепительная, как молния, вспышка, разноцветные круги перед глазами. Соленый привкус крови во рту. Несмотря на сильное головокружение, Томский попытался подняться, но удар по спине вернул его в горизонтальное положение. Новый удар – такой силы, что перехватило дыхание, – пришелся под ребра. И все это – в полной тишине. Потом вспыхнул свет фонарика, и когда Томский смог приподнять голову, он увидел великана в сером прорезиненном плаще. Тень от надвинутого на лоб капюшона скрывала глаза, а вместо рта и носа у создания была чернота.

Толик изо всех сил старался не поддаваться панике, однако в голову полезли дурацкие байки о разгуливающих по метро безликих чудови- щах-големах. «Спокойно! – приказал себе Томский. – Возьми себя в руки! Демоны не владеют приемами рукопашного боя. Маскарад и дешевые трюки!»

В темноте позади кто-то произнес:

– Отбегался парень. Гиви, свяжи этому спортсмену руки.

Нет, не демоны – люди. Но облегчения от этого мало. Если Толик позволит связать себе руки, тут ему и крышка. Следовало действовать без промедления. Надо сконцентрироваться только на одном – встать на ноги. Причем – проделать это так быстро, чтобы не оставить человеку по имени Гиви ни секунды на раздумья. Он ведь обязательно наклонится, чтобы выполнить приказ. И тогда-

Как только Томский понял, что это произошло, он резко перевернулся на спину. Черная повязка, скрывающая рот и нос, стала мишенью для удара, в который Толик вложил все силы. Н-на!

Гиви, охнув, отшатнулся.

Когда Толя вскакивал на ноги, прямо перед его лицом, со свистом разрезая воздух, мелькнула что-то тонкое и блестящее. Он даже не успел понять, что струна-удавка только чудом не обвила его шею – настолько сосредоточился

на Гиви. Точный удар пяткой в голову опрокинул верзилу на спину, его серый плащ распахнулся. Ага! Заткнутая за брючный ремень заточка с длинным трехгранным лезвием и рукояткой из обрезка гофрированной резины была как раз тем, что требовалось. Томский резким движением выдернул оружие и, не разворачиваясь, наобум ткнул назад. Раздался вопль: стальное жало вонзилось в ляжку второго нападавшего. Яростно шипя, тот попятился, вырвав заточку из раны. Почувствовав движение за спиной, Толик, не оборачиваясь, ударил локтем в голову успевшего оклематься Гиви и выпрыгнул на середину туннеля, чтобы видеть обоих противников. Он ожидал продолжения драки, но ошибся. Гиви растерянно мотал головой, а его товарищ зажимал пальцами рану на ноге.

– Мы еще встретимся, Томский, – прошипел он. – Сам приползешь к нам, тварь! На карачках!

Преследовать покидавшую поле боя парочку у Толика не было сил. Когда тьма поглотила две фигуры в серых плащах, он привалился спиной к стене и медленно сполз по ней на пол туннеля. Кто эти люди? Откуда они знают его? И куда должен приползти?

Куски мозаики складывались в картину: кто-то обманом вызвал его жену на Полянку, похитил ее и выманил вслед за ней самого Томского – чтобы совершить на него покушение. Надо идти вперед! Шатаясь, он с трудом поднялся на ноги и двинулся к Полянке. Чтобы добраться до станции, ему потребовалось не меньше получаса. Слишком долго для того, чтобы кого-то там найти. И все же кое-что Толик обнаружил: в самом начале платформы белел обрывок бумаги, придавленный кирпичом.

Томский отыскал в кармане спички. Судя по свежим пятнам на листке – следам крови из раны на ноге дружка Гиви, – послание предназначалось именно ему. Когда Томский развернул записку, то первое, что бросилось в глаза, была монограмма в виде букв «Ч» и «К», обвитых куском колючей проволоки. Лаконичный текст раскрывал секрет клички коменданта Берилага. Две таинственных буквы оказались аббревиатурой, сокращением имени и фамилии.

Спичка погасла, но Томский даже не заметил этого. Итак, враг не истреблен. Он просто переродился и ждал своего часа, чтобы ударить в тот момент, когда Томский станет наиболее уязвимым.

Зарычав, молодой человек ударил кулаком в стену туннеля с такой силой, что в кровь разбил костяшки пальцев. Несмотря на темноту, семь слов записки словно полыхали у него перед глазами: «Встретимся на Лубянке. Искренне расположенный, Чеслав Корбут». Это было приглашение, от которого нельзя отказаться…

* * *

В тот момент, когда Томский обдирал в кровь кулаки в ярости от собственного бессилия, виновник его бед блаженствовал в своем кабинете на станции Улица Подбельского. В помещении царил полумрак. Огонек керосиновой лампы едва пробивался сквозь закопченное стекло, освещая безмятежное лицо сына профессора Корбута. В нем не было ни намека на фанатизм и наглость, так поразивших недавно не склонного к сантиментам товарища Москвина.

Чеслав Корбут сидел в кресле с вытертой на подлокотниках обивкой и поглаживал спину белого пушистого зверька, свернувшегося калачиком у него на коленях. Существо длиной сантиметров в сорок имело пушистый хвост, короткие полукруглые уши и умильную мордочку с розовым носом и черными глазенками. Животное это выглядело бы как обыкновенная ласка, если бы не одно обстоятельство: воздействие радиации наградило его двумя лишними лапками.

– Шестера, девочка моя, – ворковал Корбут. – Только ты одна у меня и осталась. Вокруг одни дураки и сволочи. Ну ничего, подружка, прорвемся. Мы им еще покажем, кто здесь хозяин.