Метро
Шрифт:
Виктор почувствовал желание провалиться сквозь землю. Вырваться и убежать не позволяла гордость, хотя он понимал, что от нее уже давно ничего не осталось, и все же что-то мешало ему подняться. Может, то обстоятельство, что парень был младше его или то, что за ним сидела девушка, опозориться перед которой казалось равносильно смерти.
«Лучше умереть, чем опозориться».
А между тем к «коротышке» подошли друзья. Виктор увидел разношенные кеды сорок шестого размера, продолжая по инерции отпихивать руку, которая пыталась ухватить его то за нос,
– Че он сделал-то? – Услышал Виктор конский тембр.
– Да он пидор.
– Слышь, пидорок, ты че сделал?
– Да он просто ведет себя неприлично, – сказал «коротышка» ломающимся, но на удивление четким голосом, впервые обернувшись к девушке, – в присутствии такой прекрасной дамы это просто свинство, согласись? Где тебя воспитывали?
«Конь» громко хохотнул.
– Пошли, – нетерпеливо прошипел «безликий».
– Слышь? – «Коротышка» ткнул Виктора в лоб, – че с тобой делать будем, чувырло?
– Да иди ты нахер, придурок! – Виктор продолжал тянуть лямку в безнадежной игре «Попробуй протиснуться между струй».
– Слышь, ты откуда? – Обратился «конь», глядя на Виктора, как исследователь на новый вид экзотического насекомого.
– Из Москвы. – Ответил Виктор.
– Пидорок московский.
Виктор почувствовал злость.
Ну, все! Пускай его тут изобьют, но с него хватит – он будет драться, как умеет. Может другие пассажиры вмешаются. Виктор вскочил, попытавшись схватить за руки «коротышку», но получил какой-то невероятно болезненный удар в печень, так что тотчас рухнул на скамейку. У него перехватило дыхание от боли и страха. Страха за свою жизнь. Его соседа дядю Гришу один бугай убил ударом кулака. Дядю Гришу, который всегда трепал его по голове и угощал огромными грушами.
Хохот закружил над ним.
– Хватай за ноги, – услышал Виктор. Его тотчас подхватили как пушинку и стали трясти. В перевернутом виде мелькали сиденья, грязные кеды «Адидас», подвернутые джинсы с подтеками, белое напуганное лицо девушки и «мумия» пенсионера в конце вагона, который толи спал, толи…
– Ладно, давай так, – сказал «коротышка», когда Виктора вновь усадили на скамейку. Перед глазами появилось побитое лицо. Виктор почувствовал тяжелое дыхание с примесью спирта и табака, – извиняйся перед девушкой и х… с тобой.
– За…за что извиняться?
«Юля», пронеслось в голове. Он впервые посмотрел на нее с тех пор, как до него докопались эти малолетние придурки. В ее испуганном взгляде читалась жалость. В его адрес. Это он – жалкий. Ни капли прежней симпатии. Только жалость, безусловно, она уже не видит в нем того умелого героя.
– Ты че тупой. Слышь, ты! Короче, делаем так, – деловито заговорил «коротышка», – извиняешься перед девушкой…
В это время девушка встала и попыталась уйти, но ее тотчас остановил «коротышка», преградив путь.
– Подожди-подожди, щас он извинится.
– Да пропусти меня!
«Она умеет разговаривать тоном стервы. – Подумал Виктор. – Значит, такой тон он услышал бы, если…. Битчшилд».
«Коротышка» принял
– Ну, пожалуйста – пожалуйста, щас он извинится и пойдешь.
Девушка скрестила руки, но не села.
– Слышь, ты давай извиняйся, ты ее задерживаешь.
– За что… за…
У Виктора пропал дар речи, он стал задыхаться, и самое неприятное ему стало казаться, что он вот-вот расплачется.
– Извиняйся, или Назарыч тебе по лбу настучит своим агрегатом. Знаешь, какой у него размер.
«Конь» и «безликий» тотчас заржали на весь вагон.
«А ты откуда знаешь, какой у него размер?» – пронеслась в голове дебильная контр-шутка, но Виктор не стал ее озвучивать.
– Ладно, извини, – сказал Виктор, глядя в пол, – ты доволен?
– Нет-нет-нет, так не пойдет, – сказал «коротышка», снова приближая к Виктору свое побитое лицо.
– Говори так: «простите, девушка, меня, вонючего московского пидорка» и при этом будь почтительным, чтобы она видела твое раскаяние, – «коротышка» вытянул палец в лицо Виктору и добавил.
– Не буду…
– Назарыч, доставай агрегат!
– Да иди ты! – Заржал конь.
Виктор вдруг почувствовал, что уже почти не в состоянии сдерживать слезы. Как вдруг щеку обожгла оглушительная пощечина. В глазах потемнело.
– За каждый твой тупежь будет добавляться лещ! Не задерживай девушку.
– Слушайте! Пропустите! – Закричала девчонка, снова пытаясь выбраться, но ловкий «коротышка» опять подпрыгнул к ней, преградив путь.
Виктор попытался встать, но «Конь» легким тычком «посадил» его на место. Щека и ухо горели.
– Хватайте его за руки, чтобы не прыгал, – приказал «коротышка».
Виктора схватили за руки.
– Ну, давай, извиняйся.
Виктор опустил взгляд, пол плыл перед ним.
– Назарыч, доставай!
– Да иди ты! – Хохотнул «Конь» где-то совсем рядом, – Смотри, он щас разноется.
– Тогда я сам. Держите!
Снова конский ржач.
Прямо перед собой Виктор увидел затасканные серые джинсы. Неужели он и впрямь сейчас проделает это? Расстегнет ширинку, пока его держат за руки и…. Чувствуя резкий запах несвежего пота, Виктор шмыгнул носом и увидел как по ширинке «коротышки» быстрой стрелкой несется вниз тонкая черная змейка, а следом за ней, еще до того, как он понял, что это за «змейка» над головой Виктора взорвался оглушающий дикий вопль.
Вздрогнув, Виктор поднял взгляд и увидел лицо «коротышки», из левого глаза которого торчала простая шариковая ручка.
– Ааааааа! – Визжал парень, подрагивая плечами, словно хотел стряхнуть с себя эту адскую боль.
– Пять тыщ! Пять тыщ! Пять тыщ! – Шипело где-то рядом.
Руки Виктора упали, он сразу вытер рукавом лицо и увидел, что из окровавленного глаза «коротышки» тонкой струйкой змеится кровавый ручеек через все тело. На грязном полу уже было обильно накапано. В голове стоял нестерпимый ор, который как бензопила, наткнувшаяся на камень, достигал с каждой секундой какой-то новой невообразимой ноты.