Мэйфейрские ведьмы
Шрифт:
– Вербены и розовой воды, – пояснил Майкл. – Он теперь в моде.
– Отвратительный запах – он пугает меня и наводит на мрачные мысли.
Открыв дверь в дальнем конце комнаты, они оказались в маленьком коридорчике с короткой лестницей, которая вела к еще двум комнатам, расположенным одна за другой.
– В прежние времена здесь спали горничные, – сказал Майкл. – Эухения и сейчас живет в той, что подальше. Фактически мы попали сейчас в крыло, которое предназначается для прислуги. Этой дверью раньше не пользовались – просто потому, что ее
В конце коридора был виден тусклый свет.
– Там лестница, ведущая в кухню. А это ванная Эухении. Тебе, наверное, известно, что на Юге черные слуги не имели права пользоваться теми же ванными, что и белые.
Они вернулись в большую комнату и подошли к окну. Майкл отдернул шторы.
– Видишь, – сказал он, – вон там протекает река. А теперь взгляни на дом, стоящий напротив. Он тоже повернут в сторону речного берега. И кирпич точно так же оштукатурен под камень. Даже старинный каретный сарай сохранился. И дубы в саду не менее древние, чем здесь.
– Куда ни глянь – повсюду дубы, – тихо прошептала Роуан, словно боясь потревожить лежащую везде пыль. – И небо такого сочного голубого оттенка. Здесь даже свет другой. Похоже на Флоренцию или Венецию.
– Да, действительно… – рассеянно откликнулся Майкл, вновь оглядывая комнату Карлотты. Почему ее вещи вызывают у него такое отвращение? Быть может, неприязнь к ним передалась ему от Роуан?
– Что с тобой? – обеспокоенно спросила она.
– Пойдем отсюда.
Он схватил Роуан за руку и едва ли не вытащил в коридор.
Как не хотелось ей входить в комнату Дейрдре! И тем не менее ей придется пройти весь путь до конца. Майкл почти физически ощущал ее отвращение и душевное смятение, когда она смотрела на фотографии в рамках, на плетеные стулья в викторианском стиле… Заметив, как вздрогнула Роуан при виде жуткого темного пятна на матраце, он обнял ее и крепко прижал к себе.
– Ужасно! – воскликнул он. – Надо будет позвать кого-нибудь, чтобы здесь все вычистили и вымыли.
– Я сама позабочусь об этом, – ответила Роуан.
– Нет, это сделаю я. Там, внизу, ты спросила, могу ли я взять на себя все работы по реставрации дома, нанять нужных людей и так далее. Так вот, это тоже входит в мои обязанности.
Откуда взялось это темное липкое пятно? Было ли оно следствием кровотечения, возникшего уже перед самой смертью, или бедная женщина вынуждена была лежать и медленно гнить в собственных испражнениях, стремительно разлагавшихся от жары и влажности?
– Не знаю, – прошептала Роуан, отвечая на его не заданные вслух вопросы, и прерывисто вздохнула. – Я уже попросила представить мне официальное заключение. Райен обещал помочь мне в этом. Кроме того, я говорила с сиделкой, с Виолой. Очень милая женщина. А врач сказал лишь, что необходимости в том, чтобы отправлять Дейрдре в больницу, не было. Вообще, разговор был каким-то странным. Врач был явно недоволен моим звонком и крайне неохотно отвечал на вопросы. А потом заявил,
Майкл еще сильнее прижал Роуан к себе и провел губами по ее щеке.
– А что это за свечи? – спросила она, указывая на некое подобие миниатюрного алтаря возле кровати. – И эта ужасная фигура?
– Это статуя Богоматери. Иногда ее изображают вот так, с обнаженным сердцем. А свечи приносят из церкви. Это святые свечи. Когда в первый вечер после своего приезда я стоял за оградой и смотрел на окна, мне были видны их отблески. Но я и представить себе не мог, что она здесь умирает. Откровенно говоря, я понятия не имел, чьи это окна. Если бы я знал… Если бы я только знал…
– Но зачем их зажигают?
– Во имя спасения души умирающего. Приходит священник. Он совершает обряд последнего причастия. Когда я мальчиком прислуживал при алтаре, мне приходилось пару раз сопровождать священника и помогать ему при совершении такого обряда.
– Об этом они позаботились, а вот о том, чтобы отправить ее в больницу, – нет.
– Роуан, я сомневаюсь, что ты смогла бы что-то изменить, даже если бы была здесь, рядом. Даже если бы они заранее сообщили тебе о том, что она умирает, спасти ее едва ли было возможно.
– Райен сказал, что ее положение было безнадежным. По его словам, лет десять тому назад Карлотта согласилась, чтобы ей перестали давать лекарства. Организм уже ни на что не реагировал – остались только рефлексы. Райен уверяет, что они сделали все возможное… Но что еще ему остается говорить в такой ситуации? Вот почему я хочу сама прочесть историю болезни и сделать собственные выводы. Тогда, быть может, я почувствую себя лучше. Впрочем, кто знает…
Роуан отошла от кровати и еще раз внимательно оглядела комнату. Казалось, она пытается оценить ее состояние с той же беспристрастностью, с какой оценивала другие помещения в доме.
Майкл как можно тактичнее обратил ее внимание на то, что эта комната – единственная на этаже – в изысканности интерьера не уступает нижним помещениям. Он указал Роуан на лепные завитки над окнами, на хрустальную люстру, на лепной медальон потолка… Хотя огромная кровать не отличалась ни изяществом, ни красотой.
– Она совсем не такая, как остальные, – заметила Роуан.
– Да, она гораздо новее. Это уже не ручная работа. В конце прошлого века сюда привозили с Севера миллионы таких кроватей. Они вошли в моду. Возможно, ее заказала Мэри-Бет.
– Она как будто остановила время.
– Кто? Мэри-Бет?
– Нет, эта отвратительная Карлотта. Она словно заставила время остановиться, и жизнь в доме прекратилась. Ты только представь себе, каково было расти в таком доме юным девочкам! Судя по всему, у них не было ни одной красивой вещи – вообще ничего, что соответствовало бы их возрасту и интересам.
– Плюшевые медведи… – прошептал Майкл. Кажется, тогда в саду, в Техасе, Дейрдре говорила что-то о плюшевых медведях…
Но Роуан не расслышала его слов.