Меж двух огней
Шрифт:
Пили совсем не постарел. Он выглядел чуть тяжелее, более здоровым и более по-малайзийски. Его коже стала темнее, чем помнил Стрейкен, а кости меньше выдавались вперед. Жизнь, очевидно, баловала его. Пили все еще носил стрижку 1970-х годов: как будто мокрые локоны, в подражание Кевину Кигану, своему кумиру из Ливерпуля.
Помимо контрабанды изумрудов и жестокости, другой его великой страстью был ливерпульский футбольный клуб. Можно было назвать любой год с 1970 до 1980, и он был способен перечислить, какие награды получил клуб, на каком месте он закончил в лиге, кто входил в команду
— Черт, Пили, что с тобой случилось? — Стрейкен сразу почувствовал, что на руке Пили не хватает мизинца. Он посмотрел пристальнее и увидел, что хоть рана заросла давным-давно, она все равно выглядела жутко.
— Как-нибудь потом расскажу, — ответил Пили, — так тебе нужна лодка?
Стрейкен снова посмотрел на улыбку Пили и вдруг вспомнил, как было раньше: старые добрые времена, когда все желания исполнялись, а Пили Паранг — один из двух людей, которые подносили их ему на блюдечке с голубой каемочкой. Веселье допоздна в клубах. Вечеринки на пляже при полной луне на Перхентианских островах. Пили и Руни поднимали тосты за его успех, говорили ему, что когда-нибудь они выйдут на международный рынок. Стрейкен вспомнил удовольствие, которое испытывал, засовывая руку в сумку с деньгами, и счастье, когда видел улыбки на лицах шахтеров, получавших деньги в награду за свое воровство.
— Ты хорошо выглядишь, мой друг.
— А ты вес набрал, — сказал Стрейкен, — этот парус совсем раздулся.
Он ткнул пальцем в голый торс Пили, украшенный татуировками. Черно-синие языки пламени обвивали руки, делая их похожими на горящие бревна, а грудь ревела открытым огнем. Спина Пили была покрыта узорами тонкой работы в виде завитков и концентрических кругов, которые покрывали его кожу от шеи до места, где начинались шорты. Никаких изображений человека, никаких символов или животных. Никаких слоганов. Просто буйство синих и черных чернил. Вихрь спиралей, выполненный иголкой. Стрейкен всегда считал, что это выглядит как боевая раскраска.
— Так нужна тебе лодка? — повторил Пили.
— Да. А откуда ты узнал?
— Я хорошо тебя знаю, Эд. Заметил, как ты смотрел на «Ариадну». Ты хочешь поехать понырять?
— Да, на Керкуллы, но мне нужно туда одному. Без народа.
— Зачем? — спросил Пили.
«Нужно» — достаточно сильное слово, и знание Пили английского языка позволяло ему понять его значение. Стрейкен что-то замышлял. У него были морские карты и джи-пи-эс; теперь ему была нужна лодка. Для Пили все это представлялось отличным шансом.
— Кое-какие особенные фотографии. Я потом тебе расскажу.
Стрейкен был абсолютно уверен, что ничего рассказывать не будет, но теперь, когда «Ариадна» оказалась вне игры, ему требовалась помощь Пили больше, чем когда-либо.
— Ты знаешь какую-нибудь яхту, которую я могу нанять?
— Я знаю один рыбацкий катер, — ответил Пили, — очень быстрый, очень красивый.
— Твой?
— Нет. Не мой. Я знаю шкипера. Его зовут Сумо.
— Сумо?
— Ты поймешь почему, когда увидишь его. Я могу тебе это устроить, если ты… если ты хочешь. —
— Хорошо. Где я могу его найти?
— Сегодня вечером, в «Пальмах».
— И это будет частный фрахт?
— Да.
— И ты сможешь устроить мне хорошую цену?
— Я могу попытаться. — Пили вынужденно засмеялся. — Ты когда хочешь с ним встретиться?
— В восемь? — предположил Стрейкен.
— Лучше назначь на семь, — ответил Пили, — нам есть о чем поговорить, ведь столько лет не виделись. — Он помолчал, потом добавил: — Может, я поеду с тобой? Мы сможем поговорить о старых днях.
Стрейкен опустил на глаза темные очки. Вот уже второй раз кто-то просит взять его с собой, и на этот раз отказать было тоже очень непросто. Он до сих пор не имел понятия, насколько ценно его наследство, не говоря о том, существует ли оно вообще, но на данном этапе безопасность была важнее хороших манер. Лучше настоять на своем сейчас, чтобы не пожалеть потом. Это было честно, так как лишняя пара рук, конечно, облегчит физический труд, но ему понадобится провести с Пили очень много времени, чтобы восстановить их прежние непринужденные отношения. И даже в этом случае доверять лукавому малайзийцу такую тайну… Он не был уверен.
— Нет, спасибо, Пили. — Ты же меня знаешь. Я всегда лучше работаю один.
— О’кей, посмотрим. Я позже тебя найду.
С этими словами Пили повернулся и медленно пошел по пляжу.
— Пили! — окликнул его Стрейкен. Малайзиец остановился. Он был в пяти метрах от него и легко постукивал палочкой по ноге, как жокейской плеткой. — Как Руни?
Пили замер. Он по-прежнему стоял к Стрейкену спиной. Он не хотел обнаружить свои чувства, которые перекосили его лицо и заставили пальцы сжаться в кулак. Он закусил губу, боль на мгновение захлестнула его.
— Рад был снова увидеть тебя, Эд.
32
Стрейкен пришел в бар без четверти семь. Он заказал пиво и сотэ из цыпленка и сел ждать.
Команда «Ариадны» ужинала за соседним столом. Шкипера определить было легко. На нем были рубашка-поло с короткими рукавами и белые слаксы, закатанные до колен. Его кожа была темно-коричневого цвета, заскорузлые голени в синяках от долгого времени, проведенного в море. Он был старше остальных минимум на десять лет, и в их суетливой и болтливой компании выделялся грациозным достоинством лебедя среди гусей. Как и у большинства местных, его тело было худое и жилистое, но его рука, когда он поднял бокал, оказалась крепкой, как промышленный канат. Он пил пиво, держа бокал обеими руками и закрыв глаза.
Стрейкен почувствовал укол зависти, наблюдая, как этот человек наслаждается одним из простых удовольствий жизни. Стрейкен никогда не мечтал о стабильной карьере, и будущее его было неопределенным. Он был все еще в пути. У него еще не было ни лачуги на берегу бухты Святого Михаила, ни яхты для дайв-сафари у островов Аруба и Бонайре. И пока у него не будет ничего этого, он никогда не испытает такого удовлетворения, как тот человек, за которым он сейчас наблюдал. Путь шкипера закончился. Шкипер прибыл в место назначения.