Между двух миров

Белова Татьяна

Он недоволен, ему нужна длинная история, полная подробностей и разных чудес, а у тебя нет сил ему подыграть.

— Почему ты не хочешь об этом говорить? — прямо спрашивает он. — Почему ты не хочешь рассказать мне, как я умер?

От неожиданности ты застываешь, никак не удается придумать, как сменить тему. На твою удачу звонит телефон. Вибрации отчетливо слышатся из кухни.

— Прости, я должна ответить.

Ты поспешно выходишь из гостинной.

Голос Эдварда Тахи ты узнаешь сразу.

— Добрый вечер, отта Ксарави,

простите, что так поздно, это…

— Я вас узнала наба Тахи, говорите.

— Я звоню сообщить вам, что совет по безопасности сегодня утром прислал мне трудовой договор на ваше имя. Комитет по миграционной политике создал очередную комиссию и вас приглашают в Отдел внутренней экспертизы, должность у вас будет консультативная, вы будете работать с Латирией и ее штатами на контрактной основе. Любой департамент сможет вас нанять. Они сохранят вам статус попечителя и предлагают рабочую визу на три года.

— Я принимаю их предложение, я приеду к вам завтра и подпишу все бумаги.

— Понял вас, — отвечает Тахи. В голосе адвоката слышится удивление, но он не задает вопросов, за что ты ему благодарна. — Приезжать лично нет необходимости, я уже отправил вам копии по Сети, вашей электронной подписи будет достаточно, просто отправьте мне документы обратно в течении трех дней. Все контракты я тоже отправил вам на почту.

— Спасибо, Эдвард, — говоришь ты и прежде чем он успевает ответить, вешаешь трубку.

Он бесшумно вошел в кухню и теперь стоит прислонившись к косяку двери.

— Значит, в школу интернат я не еду? Какая жалость.

— Плакал мой загар, — улыбаешься ты. — Отметим?

— Я еще хвосты не собрал, и кстати, ты слила разговор.

Улыбка сползает с твоего лица.

— Извини, но я хочу чтобы ты жил новой жизнью, понимаешь? Зачем постоянно оглядываться? Память настигнет тебя рано или поздно, это неизбежно, не торопи ее. Поверь мне, жить тем, что невозможно изменить, плохая идея.

— После перерождения, ты могла оставить меня моему Дому.

— Не могла, — с трудом говоришь ты. — Наша связь обрекла тебя, ты знал, но не ушел, вот и я не оставила тебя.

Он молчит, зрачок стынет яркой янтарной каплей в окружении темного ободка, ты ждешь. Он принимает твой ответ и спрашивает о другом:

— Что за новая работа?

Ты сдерживаешь вздох облегчения.

— Работа в Комитете по безопасности, им нужны эксперты в областях, в которых они не разбираются.

— Это из-за тех девушек?

Ты хмуришься.

— Откуда ты знаешь про девушек?

— Ребята в школе говорят, в Сети разное пишут, и меня стали бояться сильнее обычного. Социальный педагог на этой недели отменила для меня все классные часы, оставила только внеклассную работу по трем предметам.

Фархад учится в специальной школе для детей дипломатов, он — неведомый, служит для них своего рода учебным пособием, как и иные. В Адаре их назвали бы цу-гемы, бракованное

творение, что не имеет корней и не обладает памятью прошлых жизней. С неведомыми иных роднит только внешность. У кого-то есть чешуя, у кого-то зубы, чаще всего это неудачные генные модификации, а некоторые просто жертвы моды или произвола одержимых родителей, те делают все возможное, чтобы обеспечить будущее своих наследников, даже приносят их в жертву. В Латирии иные обладают привилегиями, их внешность открывает им двери во многие сферы жизни, от киноиндустрии до дипломатического корпуса.

Фархад смотрит на них не иначе, как сверху вниз. Он не признает физические отклонения как подобие, и продолжает называть их гайоли — плоть и кости. В школе его не любят, но ему нет до этого дела. Он видит в своем пребывании там функцию смирения. Ты предлагала ему пойти учиться в Гнездо, где проходят обучение Младшие Дома Амирас, но он отказался. Там он будет чувствовать себя настоящим изгоем, потому ставит под сомнение буквально все — от милости Творца, до существования Изначальных.

— Ты же усваиваешь информацию быстрее людей, возможно, поэтому она решила..

— Матэ, это социальная программа по адаптации, — он обращается к тебе, как к матери своего Дома. — Смысл моего пребывания в стенах школы расширить их диапазон, а она запирает меня в чулане наедине с плоской землей? Да я уже наизусть выучил все параметры этого булыжника, который они называют Латирией.

— Это не булыжник, горной породы в основании диска нет, воздушный континент почти полый внутри, чем-то он напоминает птичьи кости по структуре, — ты с трудом выключаешь в себе режим учительницы: — Ладно, я поняла, мне надо вмешаться?

Он качает головой.

— Пойду хвосты соберу. И я не отказался бы от парочки живых на десерт, раз уж мы отмечаем.

— Хорошо, завтра заеду на рынок.

Мысленно ты вносишь живых мышей в список, проходишься по пунктам дел на завтрашний день и выходишь из кухни, свет гаснет сам. Завтра вам предстоит поездка в Научно-клинический центр токсикологии на сдачу биоматериала и ты немного нервничаешь.

Анна Индира Ксарави. Глава 5

Изменения сохранены

1700/06/02 Среда

Утро без пробежки, потому что проспала. Ищешь кофе, но его нет.

— Фар! Где кофе? — кричишь ты.

Он заходит в кухню уже одетый, цокает языком, как плетью, это похоже на ругань. Твое отчаяние плещется в кружке, оно бесцветно, как и мутный, горячий ауриент. Ты делаешь глоток и морщишься.

— Ладно, сегодня куплю. Завтрак?

Ты еще не успела поставить мышей на разморозку и тянешься к холодильнику, но тут раздается звонок в дверь. Ты замечаешь кончик его раздвоенного языка, он мелькает меж губ и исчезает. Желтые глаза сверкают.