Между-Мир
Шрифт:
Вместо этого он пригласил мальчика перекусить, преграждая путь фуркоту Мафу ногой, когда тот попытался последовать за мальчиком. Фуркот заскулил, но остался за порогом. Борн поставил перед мальчиком еду, и тот всю ее жадно проглотил.
Слишком много народа в его жилище: сирота и два великана, которым присущи черты ненормальности. Борн со злостью откусил жесткий кусок мяса.
— Иногда космический транспорт, — объяснял Кохома недоверчивой, но вежливо внимательной публике, собравшейся вокруг вечернего домашнего очага, — терпит катастрофу либо из-за естественных стихийных бедствий, либо из-за халатности
Никто из сидящих вокруг костра не произнес ни слова. Кохома и Логан с небольшой опаской обменялись коротким поддерживающим взглядом и рукопожатием.
— Все это, — наконец медленно отозвался вождь Сэнд, — может быть так, как ты говоришь.
Оба великана явно с облегчением вздохнули.
— Но мы не располагаем теми своеобразными знаниями, которые есть у вас, и имеем свое собственное объяснение нашего существования.
Он посмотрел на Ридера и кивнул. Шаман поднялся. На нем было церемониальное одеяние с нашитыми кусочками меха, с блестящими коричневыми, красными и оранжевыми нашивками и головной убор, украшенный птичьими перьями — теми, что они оставляют при линьке в Высшем Аду. И у него был, конечно, топор, которым он размахивал, когда поднялся. Раскачивая им, как дирижерской палочкой, Ридер поведал историю о происхождении мира.
— Вначале было семя, — он произносил это напыщенно, нараспев.
Слушатели внимали с благоговением. Они слышали эту легенду тысячи раз, но не теряли к ней интереса. — И это было небольшое семя, — продолжал шаман. — Однажды пришла мысль о воде, и семя пустило корни в Дереве-эмфол. — Опять это слово, подумала Логан. — Оно росло. Его ствол стал сильным и высоким. После этого оно выбросило несколько ветвей. Одни из них превратились в Колонны, на которых держится мир.
Другие видоизменились и превратились в два ада, которые заполнили мир.
Появились бутоны, бессчетное количество процветающих бутонов. Мы — отпрыски одних таких бутонов, фуркоты — других, пиперы, которые до сих пор лежат в грибницах, — отпрыски совсем других почек. Семя процветает, мир процветает, мы процветаем.
Кохома сдвинул и приподнял колени.
— Если это так и если вы верите, что мы пришли с планеты, совсем не похожей на вашу, то как же все это объяснить с помощью вашей концепции?
— Ветви семенного дерева широко распространились, — ответил шаман.
Из круга послышался одобряющий ропот.
— А что если одна из ветвей была пересажена на другую часть этого Дерева? — спросил Кохома.
— Оно бы погибло. Каждый отросток знает свое место на ветви.
— Тогда вы можете понять нашу ситуацию, — продолжал Кохома. — Ведь то же самое верно и в отношении нас. Если мы не возвращаемся на собственную ветвь — или в семя, или в дом, или в свое место — мы, безусловно, тоже погибнем. Не могли бы вы нам помочь? В свою очередь мы сделаем для вас все,
Логан и Кохома старались придать своему лицу совершенно безразличное выражение, пока деревенские жители обсуждали между собой их положение. Кто-то подбросил в костер дров. Он загорелся ярче, зловеще вспыхивая искрами. И клубящийся дым лениво поднимался столбом, устремляясь ввысь и вился вокруг краев дверного занавеса, проникая в щели. И теплый дождь не мешал ему.
Сэнд, Джойла и Ридер шепотом совещались. Наконец, Сэнд поднял руку и шушуканье стихло.
— Мы поможем вам вернуться на вашу ветвь, в ваш Дом, — возвестил вождь таким властным голосом, звучащим так, словно он исходил из мощного громкоговорителя, а не из такой тщедушной оболочки. — Если это возможно.
Борн сидел внутри круга и взгляд его был прикован к земле. Так что ни вождь, ни шаман, и вообще никто из братьев не видели его улыбку.
Борн с нетерпением ждал их решения. Но тут вдруг выяснилось, как далеко находится станция пришельцев.
Все подавленно молчали, когда Логан поведала об этом.
— Подобное путешествие безумно, — заявил Сэнд, когда Логан закончила. — Нет, это невозможно, невозможно. Я не могу никого отправить сопровождать вас, не могу.
— Но неужели это не ясно? — умоляюще произнесла Логан, вскакивая на ноги и беспокойно вглядываясь в тягостно молчащие лица. — Если мы не вернемся на станцию, то мы… то мы зачахнем, зачахнем и умрем. Мы…
Вождь прервал ее, невозмутимо подняв руку.
— Я сказал, что не могу никого отправить сопровождать вас. Так и есть на самом деле. Я не мог бы приказать ни одному охотнику предпринять подобное путешествие, хотя если кто-то согласится добровольно поехать с вами…
— Это бессмысленный разговор, — прокомментировал со своего места дровосек-сборщик Дендон. — Никто не вернется живым из такого похода.
Существуют россказни о тех местах, где сливаются вместе Низший и Высший Ад и наступает конец света.
— Вы путаете смелость и глупость, — возразила Джойла. — Глупое создание — это всего-навсего тот, кто необдуманно совершает смелые поступки. Неужели среди нас нет кого-нибудь, кто рискнул бы своей жизнью для того, чтобы вернуть Домой из далекого чужого места двух людей, которые попали сюда по несчастью? И разве мы не добивались бы помощи с таким же упорством, если бы она понадобилась нам самим? — Жена вождя посмотрела на великанов. — Если эти люди похожи на нас, то, вопреки нашим настойчивым просьбам и предупреждениям об опасности пути, они совершат то, что задумали. Вполне возможно, что среди нас есть достаточно храбрый человек, способный отправиться с ними. Я не охотник, так что я не могу.
— Будь я молод, — вставил Сэнд, — то отважился бы, невзирая на опасность.
Но ты уже не молодой, подумал про себя Борн.
— Но поскольку я уже не молодой, — продолжал вождь, — я не могу.
Давайте не будем сдерживать тех, кто, быть может, жаждет совершить подвиг.
Сэнд окинул взором все собрание, так же, как это сделали Кохома и Логан, как это сделали мужчины и женщины и сидящие в середине круга дети, с широко распахнутыми глазами выглядывающие из-за плеч взрослых.
Никто не вызвался. Только живые звуки потрескивающего мертвого дерева в костре да мягкое равнодушное журчание льющегося дождя.