Между мной и тобой
Шрифт:
— Что это мы тут просто так сидим? — Аккуратно снимаю ребенка с колен, Люба удивленно таращится то на меня, то на бабушку. — Кто подарки будет смотреть, а?
Серые глаза на маленьком личике засветились радостным предвкушением.
Глава 24 Майя
Дом, милый дом… Каждый раз, когда захожу в наш подъезд, сердце щемит от воспоминаний. Я очень давно здесь не живу, но именно в квартире на четвертом этаже прошли первые и самые счастливые пятнадцать лет моей жизни.
Дом старый, его строили еще при Сталине, в нем нет лифта, и мы медленно поднимаемся по этажам. Люба идет
— Папа так обрадуется, что ты приехала, пусть и ненадолго. — Мама останавливается у двери и вынимает из сумочки ключи. — Хоть бы рассказала про эту свою работу. Продавщица в магазине женского белья. Майя, я не верю, что ты, именно ты не смогла найти приличную работу по специальности. Я уже не спрашиваю о том, зачем нужно было уезжать из Москвы.
Забавно слышать такой высокомерный тон от человека, который в жизни ни дня не работал. Но маму я никогда не осуждала.
— Мне там нравится, мам, иногда полезно разгрузить голову. А в Москве шумно слишком, да и экология так себе, цены неадекватные.
— Я тебя не узнаю просто… — Мама покачала головой. — Хотя, чего уж там, я никогда тебя не понимала.
Я промолчала. Добавить особо нечего — мама и тут права, мы обе это прекрасно знаем. Я всегда была для нее закрытой книгой. Мне не нравились красивые платья, которые она мне покупала, яркие куклы так и оставались лежать в коробках, я никогда не хотела стать принцессой и всегда пряталась от мамы у папы в кабинете. Иногда он даже не знал, что я там. Бедная мама совершенно не понимала, что со мной делать. А потом подросла Эмма и все как-то само собой наладилось. Я с папой, младшая сестра с мамой. И все были довольны.
Здесь все по-прежнему: длинный коридор, по которому я маленькой бегала за папой, небольшая кухня и четыре комнаты. В этой квартире жили еще бабушка с дедушкой, сюда тридцать лет назад папа привел маму. И я не могла допустить, чтобы ее у нас отобрали. Папа бы точно не оправился от инсульта.
— Здравствуйте. — Смотрю на физиотерапевта, который каждый день приходит к папе, помогает ему восстанавливаться. — Как у нас дела?
— Хорошо. — Пожилой, но крепкий физиотерапевт уже одевался. — Двигательные функции восстанавливаются, ваш папа — боец, не сдается. Сейчас отдыхает. Пожалуйста, не беспокойте его.
Я кивнула, подхватила на руки Любочку, которая неумело пыталась снять с себя сандалики. Мелкая моторика у ребенка очень слабо развита, но динамика есть, и это главное.
— Конечно, не побеспокоим. Спасибо вам большое. До завтра.
Закрыв за врачом дверь, мама обернулась ко мне.
— Любочку сейчас нужно переодеть, и ей пора спать. Уложишь ее? А я пока приготовлю что-нибудь перекусить
Когда-то в этой небольшой, но очень уютной комнате жили мы с Эммой, потом сестра осталась одна, когда я уехала. А год назад, когда Люба уже подросла, эту детскую мы с мамой переделали для малышки.
Она уже почти спит на мне, но так крепко держит мою ладонь, что мне не сразу удается ее умыть после прогулки. Доверчиво прижимается ко мне, а потом вдруг завертелась, забеспокоилась у меня в руках. Сказать не может, что хочет, остается полагаться только на интуицию.
— Что? Ты что-то хочешь, милая? Хочешь… игрушку?
Тычет пальчиком в коридор, где остались подарки. Ну конечно, маленький мишка с сердечком в руках! Любе не интересны куклы, она вообще пока не играет с игрушками так, как ее сверстницы. Не сразу, но мы поняли, что ей нравятся только медведи. Никаких других мягких зверей она не признавала. Но мы были счастливы и этим.
— Держи, малышка…
Прикрываю дверь в детскую. Любочка засыпает быстро, прижимая к себе новую игрушку, в кроватке лежит еще один почти такой же медведь.
В коридоре замедляю шаг, рука тянется к двери родительской спальни… Но нет, пусть отдыхает.
Мама на кухне, крутится между плитой и холодильником, пытается что-то приготовить.
— Давай я найму тебе помощницу по хозяйству, ма. — Подхожу ближе и аккуратно забираю из ее рук нож. — Сыр я сама порежу, ты лучше отдыхай.
Ей всего сорок восемь, но сейчас, впервые в жизни, она выглядит даже старше своего возраста. А раньше мама всегда для всех была Лизонька. Так называл, да и сейчас называет папа, старше ее на пятнадцать лет, так называли ее мои бабушка и дедушка, наши друзья и соседи. Так ее называла даже я. Не вслух, а про себя, конечно.
— Спасибо, Майя. И чай, пожалуйста, налей. Сил совсем нет. — Она подперла ладонью щеку. — Знаешь, я так боюсь… никому не говорила об этом, а тебе скажу. Я боюсь, что объявится этот нерадивый папашка Любочки и заберет ее у нас.
Имеет ведь право.
Рука с ножом застыла в воздухе. На мгновение. А затем медленно опустилась на головку сыра.
— Не переживай, мама. Я не думаю, что реально. Не удивлюсь, если отец Любочки даже не знает о ее существовании.
— Ты что-то знаешь? — Мама встрепенулась, и я поспешила ее успокоить:
— Эмма мне ничего не говорила. Раз ты не знаешь, то никто не знает, мам. Но ты права, с юристами надо этот вопрос обсудить. На всякий случай.
Она рассеянно кивает, а я намазываю на хлеб ее любимое сливовое варенье. Хоть что-то в нашей жизни осталось неизменным!
Когда раздается мерное жужжание мобильного, первым делом хочется его вовсе отключить. Я дома, здесь мои правила, только мои родные люди! Но зачем-то гляжу на экран.
Бес!
Чуть прикусываю губу. Ответить?
Ответить. Ты же упертый, как не знаю кто!
— Мам, я на секундочку. — Закрываюсь в папином кабинете и только после этого отвечаю: — Привет, рыжий.
— Мне сказали, что моя фея заболела. — В знакомом голосе слышится легкое беспокойство. — Привет, Майя.
Фея?! Его? Заболела?! Ну да! Сама же просила Алю меня подменить.