Между небом и землей
Шрифт:
Артур увидел мать Лорэн издалека — она была точно такой, как её описала дочь. Кали трусила в нескольких шагах рядом. Миссис Клайн была погружена в мысли и, казалось, с трудом тащила на себе тяжесть навалившегося горя. Собака поравнялась с Артуром и странным образом застыла на месте, втянула воздух, поводя носом и головой. Потом приблизилась к Артуру, обнюхала края его брюк и тут же легла, поскуливая, хвост лихорадочно заметался в воздухе, животное дрожало от радости и возбуждения. Артур опустился на колени и начал тихонько
— Она вас знает?
— Почему вы так решили?
— Обычно она такая пугливая. Никто к ней и подойти не может, а перед вами она просто стелется.
— Не знаю, возможно; она невероятно похожа на собаку одной моей подруги, которая мне очень дорога.
— Правда? — сказала миссис Клайн, и сердце её забилось сильнее.
Собака уселась у ног Артура и затявкала, давая ему лапу.
— Кали! Оставь человека в покое.
Артур протянул руку и представился, женщина заколебалась, но тоже протянула руку. Она извинилась за собаку.
— Ничего страшного, я обожаю животных, а она очень симпатичная.
— Обычно она дичится; такое ощущение, что она вас действительно знает.
— Собаки всегда ко мне ластятся, думаю, они чувствуют, когда их любят. А у неё и правда очень милая морда.
— Настоящая дворняга, наполовину спаниель, наполовину Лабрадор.
— Просто невероятно, как она похожа на собаку Лорэн.
Миссис Клайн покачнулась, черты лица исказились.
— Вам нехорошо, мэм? — спросил Артур, беря её под руку.
— Вы знакомы с моей дочерью?
— Так это собака Лорэн, а вы её мать?
— Вы с ней знакомы?
— Да, и очень хорошо; мы были довольно близки.
Она никогда ничего о нём не слышала и захотела узнать, как они познакомились. Артур объяснил, что он архитектор и встретил Лорэн в госпитале. Она зашила ему очень неприятную рану от резака для ватмана. Они симпатизировали друг другу и часто виделись, «я иногда заезжал к ней в неотложку, и мы шли обедать, а иногда ужинали вместе, когда она вечером заканчивала пораньше».
— У Лорэн никогда не хватало времени на обед, а заканчивала она всегда поздно…
Артур молча наклонил голову.
— Но Кали вроде бы хорошо вас знает…
— Я очень переживаю из-за того, что с ней случилось, миссис; я часто бывал у неё в госпитале после аварии.
— Я вас там ни разу не видела.
Он предложил немного пройтись. Они зашагали вдоль края воды, и Артур рискнул спросить, как дела у Лорэн, сославшись на то, что некоторое время не мог её навещать. Миссис Клайн ответила, что положение без перемен и надежды больше нет. Она ничего не сказала о принятом решении, но в её словах сквозила безнадёжность.
Артур помолчал и начал речь во славу надежды. «Врачи ничего не знают о коме»…
Миссис Клайн внезапно остановилась и пристально посмотрела Артуру в глаза.
— Вы не случайно встретились со мной; кто вы и чего хотите?
— Я просто гулял тут, мэм, и если вы находите, что наша встреча — не случайна, то и задайтесь вопросом, почему… собака Лорэн сама подошла ко мне.
— Чего вы хотите от меня? И что вы знаете, чтобы читать мне нотации? Вы не знаете ничего, вы не знаете, каково это — сидеть там день за днём и видеть её абсолютно неподвижной, так что ни одна ресница не дрогнет, видеть, как приподнимается её грудь, а лицо остаётся непроницаемым.
В порыве гнева она рассказала, как проводила дни и ночи, разговаривая с Лорэн в надежде, что та её слышит; что жизнь для неё с момента ухода дочери больше не существует; об ожидании звонка из госпиталя, сообщающего, что всё кончено.
Она дала ей жизнь. Будила утром, одевала, каждый вечер убаюкивала, рассказывая сказку. Прислушивалась к каждому её дню, к каждому чувству.
— Когда она превратилась в подростка, я мирилась со вспышками несправедливого гнева, разделила с ней первые любовные переживания, просиживала с ней ночи, когда она училась, проверяла все контрольные работы. Я умела отойти в сторону, когда это требовалось, и знали бы вы, как мне её не хватало, когда она ещё была жива. Каждый день я просыпалась с мыслью о ней и засыпала, думая о ней…
Миссис Клайн замолчала, не в силах продолжать из-за подступивших слез.
Артур коснулся её плеча и попросил прощения.
— Я больше не могу, — сказала она тихо. — Простите меня. А сейчас уходите, мне не следовало говорить с вами.
Артур ещё раз извинился, погладил по голове собаку и медленно двинулся прочь. Сел в машину. Отъезжая, увидел в зеркальце мать Лорэн, глядевшую ему вслед.
Когда Артур вернулся в квартиру, Лорэн балансировала, стоя на низком столике.
— Что ты делаешь?
— Тренируюсь.
— Вижу.
— Как все прошло?
Артур подробно рассказал о встрече; он был разочарован тем, что не смог поколебать позицию её матери.
— Шансов у тебя было немного, она никогда не меняет своих решений; она упряма как осел.
— Не будь жестокой, она переживает настоящую пытку.
— Из тебя получился бы идеальный зять.
— Ив чем же глубокий смысл этого замечания?
— Ни в чём — просто ты из тех мужчин, которых тёщи обожают.
— Твоё замечание кажется мне двусмысленным; не думаю, что это тема для разговора.