Между плахой и секирой
Шрифт:
— Для шестерок своих ты, может, и Ламех. А для меня как был Песиком, так и остался. Не со мной тебе, шкирла позорная, права качать, — Зяблик говорил так, словно собирался единым духом растратить весь запас своего презрения.
— Фасон, значит, держишь, — недобро усмехнулся Ламех. — Ну-ну…
Осталось неизвестным, что он хотел сказать еще, поскольку между двух отрядов промчался шар и его грохот на какое-то время сделал переговоры невозможными.
Воспользовавшись этим, Зяблик полушепотом обратился к товарищам:
— Гоняться
Ламех между тем времени даром не терял. Едва пыль, поднятая шаром, улеглась, сквозь повисшую мерцающую завесу стало видно, что аггелы уже не стоят кучей, как раньше, а рассыпаются в цепь.
— А вы говорили, не будут гоняться… — покачал головой Смыков. — Знаете, какая самая жадная и подлая рыба? Не щука, а окунь. Он и на крючке сидя, за карасями охотится.
— Но в уху все равно попадает… — Зяблик внимательно следил за аггелами, и любой из них, кто, пусть даже случайно, пересек бы некую условную линию, позволявшую вести прицельную стрельбу, сам неминуемо превратился бы в мишень.
— Попадают, — вздохнул Смыков. — Но карасям, которые у него в брюхе, от этого не легче.
Наконец досталось и черному яйцу. Оно величаво осело набок, но еще до этого по всей округе такой звон пошел, какого бы и от царь-колокола не дождались, окажись тот вдруг исправным.
Едва только гулкое эхо этого удара затихло в развалинах, как вновь раздался голос Ламеха:
— Зяблик, я никогда ничего дважды не повторяю. Хотя для тебя, так и быть, сделаю исключение! Как-никак, в одной зоне чалились…
— Вот про это ты лучше не вякай! — перебил его Зяблик. — В зоне я бы тебе даже свои портянки стирать не доверил. Чалились-то мы действительно вместе, да за разные дела. Со мной судьба злую шутку сыграла, а ты, паскудник, девок душил и, пока они еще теплые были, пользовался…
— Замолчи, шкура барабанная! — не выдержал, наконец Ламех.
— А ты мне рот не затыкай! Пусть знают твои шестерки, какое ты есть дерьмо на самом деле! И как ты только подумать мог, что я стану тебя спасать! Подыхай, падла! А сам не подохнешь, могу помочь! Дырку тебе промеж рогов с нашим удовольствием сделаю! Я как знал, что тебя встречу, и специально пули подпилил! До самой Гиблой Дыры твои мозги полетят! Никакой бдолах не поможет!
Зяблик так разошелся, что Смыкову пришлось за руку оттаскивать его с пути шара, рикошетом едва не угодившего в ватагу.
— Хватит попусту разоряться! — прикрикнул он на вышедшего из равновесия приятеля. — Поберегите свои лагерные воспоминания для следующего раза. Не до этого сейчас…
— Ты, Смыков, прав, как всегда, — Зяблик, по-прежнему не спуская глаз с аггелов, похлопал его по плечу. — Пора и в самом деле отсюда хилять.
Лишь только они повернулись в сторону площади,
— Куда это вы, интересно? Никак уходить собрались? Да еще надеетесь, что мы вот так просто отпустим вас? Нет уж, дудки! Если подыхать, то вместе!
Пули пока или чиркали высоко над головами, или звонко клацали по камням развороченной мостовой — полторы сотни метров были отнюдь не той дистанцией, с которой можно легко поразить из пистолета движущуюся цель. И тем не менее такой аккомпанемент порядочно действовал на нервы, заставляя при каждом новом выстреле втягивать голову в плечи.
Лучшие стрелки ватаги — Зяблик и Смыков — двигались в арьергарде, но на огонь аггелов не отвечали, берегли патроны. Тут и без стрельбы нужно было все время держать ушки на макушке — вокруг со скоростью гоночных машин носились серые шары, словно паутиной затягивая гибнущий город своими мерцающими шлейфами. Вне зоны их досягаемости оставалось только загадочное световое пятно, как бы еще раз доказывая этим свою принадлежность совсем к другому миру.
Цепь аггелов тем временем изогнулась подковой, охватывая ватагу с трех сторон. Шары уже несколько раз делали в этой цепи прорехи, но их тут же заполняли аггелы из свиты Ламеха.
— В клещи нас хотят взять, — нахмурился Смыков. — Любимый их приемчик.
— Пусть попробуют, — отозвался Зяблик. — В маслятах у нас нужда не ощущается. На всех рогатых хватит. А кончатся маслята, бомбы в дело пойдут.
— Эх, сейчас бы симоновский карабин с оптикой, — мечтательно произнес Смыков.
— Или кирквудовскую пушку, — добавил Цыпф.
— Это ведь по твоей милости мы ее на слом пустили! — сказал Зяблик с досадой. — Как бы она сейчас пригодилась! Я бы этого Ламеха долбаного обратно в допотопные времена загнал!
— Разве тебе одного раза мало оказалось? Ведь мы сами тогда еле ноги унесли, — напомнил Цыпф. — Недаром покойный Эрикс предупреждал, что это оружие нельзя применять вблизи объектов, имеющим хоть какое-то отношение к силам Кирквуда.
— Где ты, интересно, такие объекты здесь видишь?
— А это что такое, по-твоему? — Цыпф указал в сторону светящегося диска. — Даю голову на отсечение, что этот феномен имеет неземное происхождение.
— Ой! — воскликнула вдруг Лилечка, на пару с Цыпфом шагавшая впереди всех.
— Вы только посмотрите, что там делается!
Здание, на которое она указывала пальчиком, было, наверное, одним из наиболее сохранившихся в округе, хотя странствовавшие шары уже успели основательно попортить его фасад. Сейчас оно тонуло, совсем как вставший на попа океанский лайнер — медленно и бесшумно, чуть кренясь на одну сторону. В землю ушел один этаж, второй, третий… Затем движение резко прекратилось, словно фундамент здания напоролся на какую-то преграду. И сразу раздался грохот