Между плахой и секирой
Шрифт:
— Лучше бы ты нас всех оставил… Еще в Отчине. Только убытки от тебя.
Лишь теперь до Цыпфа дошел весь ужас и позор допущенного промаха. Он вскочил и с грацией пингвина, спасающегося от опасности, устремился в темный коридор, недра которого совсем недавно поглотили проклятого Оську.
— Не рыпайся, мы уже все кругом обшманали. — Зяблик преградил ему дорогу.
— Довыступался, философ доморощенный? Да ты хоть понимаешь, что загубил все дело? Под монастырь нас подвел!
— А может, позвать его? — Растерявшийся Цыпф отмочил очередную глупость. — Вы не пробовали?
— Это
— Вы, братец мой, прокурора из себя не стройте, — подал голос Смыков. — Вашей вины тут ничуть не меньше. Зачем было аггела с собой тащить? Давно бы истлел в Эдеме и не создавал нам никаких проблем.
— А кто нас через весь Эдем провел? Кто сюда прорваться помог? — Теперь Зяблик накинулся уже на Смыкова, и Цыпф понял, что гроза миновала, хотя гром греметь будет еще долго. — Кто обещал нас на лаборатории аггелов вывести? Я же с него всю дорогу глаз не сводил!
— Верно, — согласился Смыков. — Не сводили. Пока ясны были ваши глаза. А как залили их, так сразу и свели неизвестно куда.
— Так… — Наступила зловещая тишина. — Значит, я во всем виноват, да?
— Я этого не говорил. — Смыков помахал пальцем перед своим слегка укоротившимся носом. — Вы же не в единственном лице были. Виноват в первую очередь коллектив, но мера вины у всех разная. Максимальную можете поделить с товарищем Цыпфом пополам.
Зяблик помолчал, остывая, а потом вполне обыденным тоном сказал:
— За что я тебя, Смыков, люблю, так это за справедливость. Она у тебя еще совдеповской закваски. Что бы ни случилось, обязательно виноват коллектив, но отвечает кто-то один и всегда не тот, кому следует.
— Возможно, вы зря так беспокоитесь, — произнес бледный, не похожий сам на себя Эрикс. — В этом здании множество помещений самого разного назначения. Здесь даже бывалому человеку легко заблудиться. Кроме того, ваш пленник мог по ошибке спуститься в подвальный этаж, составляющий единое целое с общей коммуникационной системой города. А оттуда рукой подать до ближайшего энергоблока. Сами понимаете, что творится сейчас в подобных местах. Если юноша попал туда, его участи можно только посочувствовать.
— Нет, такие, как он, нигде не пропадут, — покачал головой Зяблик. — Этот гаденыш из любого положения вывернется. Чует мое сердце, мы с ним еще встретимся.
— Шом! — крикнул Толгай, наблюдавший за улицей. — Тревога! Дошманы… Много… Сюда идут…
— Ну вот и дождались, — печально вздохнула Верка. — Хорошо хоть успела всякой вкуснятины попробовать. Теперь и умирать не так тоскливо…
Слева и справа, на расстоянии, превышающем дальность прицельного выстрела, улица уже была перегорожена цепями аггелов. Штурмовая группа, заранее не рассчитывая на внезапность, сооружала для себя передвижное прикрытие — молодцы в черных колпаках навешивали на какую-то колесную раму металлические листы, до этого украшавшие фасад расположенного поблизости здания.
— Запасный выход здесь есть? — спросил Смыков у Эрикса.
Тот только пожал плечами, но за него ответил Зяблик:
— Ясно, что есть! Как бы иначе этот сучонок отсюда свалил… В такой громадине выходов десять может быть,
Как бы в подтверждение этих слов наверху остервенело загалдели вороны и вниз посыпался всякий мусор.
— На карниз залезли… — прокомментировала Верка. Аггелы между тем закончили сооружение осадной машины и медленно покатили ее к тому месту, где находилась ватага. По подсчетам Смыкова, за металлическим щитом укрывалось не менее двадцати бойцов. Еще примерно столько же двигалось толпой на некотором удалении, готовые прийти на помощь товарищам в тот момент, когда те ворвутся в глубь здания и обстрел улицы станет невозможен. Аггелы учли все свои прошлые ошибки и не хотели больше нести бессмысленные потери.
— Давайте хоть переговоры организуем, — предложил Смыков. — Время как-то потянем.
— Валяй, — разрешил Зяблик.
— Эй, граждане рогатые! — Смыков сложил ладони рупором. — Предлагаю заключить перемирие! Для обсуждения его условий прошу выслать вашего представителя!
Щит продолжал медленно ползти по улице, и никто из скрывавшихся за ним аггелов не отозвался. Зяблик, эксперимента ради, выстрелил в щит, и все получили возможность услышать характерный звук рикошетящей пули.
— Нет, кореша, против такой шоблы нам не устоять, — сказал Зяблик. — Надо смотреть фактам в харю… Ну уложим мы их с десяток, а что дальше? На этом наши подвиги и закончатся.
— Что вы, братец мой, предлагаете?
— Смываться.
— Куда? Обложили нас со всех сторон! На прорыв надо идти! — выдвинул свое контрпредложение Смыков.
— С бабами? С Левкой? Окстись, дорогой. Нам и полсотни шагов сделать не дадут… А куда отступать, уже известно. Верно я говорю, шеф? — Зяблик подмигнул Эриксу.
— Я понял, куда вы клоните, — кивнул нефилим. — Мысль о том, что от аггелов можно уйти подземными коммуникациями, напрашивается сама собой. Поверьте, если бы такое мероприятие было легко осуществимо, я бы давно предложил его сам.
— Неужто там страх такой? — спросил Зяблик с сомнением.
— Я вновь позволю себе воспользоваться сравнением. Примеры эмоционального характера зачастую бывают более убедительными. Представим, что мы сейчас олени, спасающиеся от волков. Тогда подземелье, в которое вы предлагаете спуститься, можно уподобить пасти гигантского дракона. Да, возможно, он сыт в этот момент. Возможно, крепко спит. Но кто это может знать заранее?
— А волки полезут вслед за оленями в эту пасть?
— Трудно сказать. Слишком много своих они уже потеряли там. Но азарт охоты зачастую побеждает осторожность.
— Но все же шанс у нас есть?
— Вопрос весьма любопытный. В зоне нарушения принципа причинности в один из моментов у вас нет никаких шансов на спасение, а в следующий — их даже не сто, а двести. На этот мир не распространяются привычные законы бытия. Тут даже смерть еще не означает настоящую смерть, а внешние признаки жизни не есть ее доказательство.
— Мудрено, шеф, выражаешься. — Зяблик еще раз, уже с более близкого расстояния выстрелил в щит, и пуля, лязгнув по металлу, ушла куда-то в сторону.