Между Сциллой и Харибдой (= Дракониан из Нью-Йорка)
Шрифт:
– - Ладно. Если увидишь ее, скажи, что я хочу с ней повидаться. А этот твой частный легавый Хоб, он-то в Париже?
– - Он прямо тут.
– - Дай-ка мне его. Хоб взял трубку.
– - Хоб слушает.
– - Мне надо с тобой встретиться, -- заявил Эмилио.
– - Знаешь подходящее место?
– - Скажем, в пивной "Брассери д'Итали", на углу Порт д'Итали и Массена через полчаса.
– - Где это, черт возьми? А, выкинь из головы, возьму такси. Лады. Дай-ка мне снова Макса... Максик, мы скоро с тобой потолкуем. У нас с тобой неоконченное дельце.
– - Он дал отбой.
Положив
– - Это Эмилио.
– - Я догадался.
– - Как, по-твоему, следует ли ему говорить, что наркоту умыкнули?
– - Он ведь такой умник, вот пусть сам и узнает. Макс, что у него на тебя?
– - Лет двадцать в федеральной тюряге, если только я не пойду на сотрудничество. То есть надо подставить своего здешнего партнера, чтобы Эмилио мог его арестовать и заслужить лавры.
– - И ты собираешься это сделать?
– - Из-за него я между молотом и наковальней, -- развел руками Макс.
– Если я ничего не придумаю, настанет очередь мистера Игрека.
– - Мне казалось, обычно его зовут мистер Икс.
– - Так оно и есть, но я решил окрестить его по-новому. Так куда свежей.
– - Береги себя, Макс, -- сказал Хоб.
– - Поговорим после.
ГЛАВА 43
Стало жарко, Париж наконец-то распростился с непредсказуемостью весны, разнежился, стал теплым и стабильным. Воздух напоил аромат цветов: настала пора цветения кизила.
Но славная погода была Хобу до лампочки; его донимали какие-то астматические симптомы, да заодно он чувствовал себя не в духе и не в настроении выслушивать саркастические комментарии Эмилио об ограблении.
Само ограбление подействовало на Хоба с опозданием, став неожиданным потрясением для нервной системы.
Поначалу, стоя в темном переулке Бельвиля, пока Халил обыскивал чемодан в поисках наркотиков, о существовании которых Хоб даже не подозревал, он не чувствовал ничего, кроме досады, что при всем своем обширном опыте в данной области не предвидел хотя бы возможности подобного грабежа. Но досады притупленной, его будто укутывала защитная серая пелена. Однако вскоре она уступила место злости и стыду за то, что он, Хоб, умный, изощренный Хоб, не предвидел подобного, не предвидел и не догадался, что десять тысяч долларов за сопровождение красивой женщины в Париж смахивают на сказочную приманку, при помощи которой и разыгрывают мошеннические операции. Его собственное стремление к большим деньгам, вернее нужда в них, завлекло его в эту запутанную ситуацию, где он не только не ведает, что творит, но даже не ведает, хочет ли творить это вообще. В такие времена, времена предельного отвращения к самому себе, все мотивы, все причины любых действий кажутся дутыми.
При более глубоком проникновении в суть выясняется, что любые действия вообще лишены смысла. Таков край пропасти проникновения в суть, от которого испуганно отшатнулся Хоб. И напомнил себе, что, слава Богу, настроение всеобъемлющего нигилизма быстро уступает место настроению просветленного интереса к собственной персоне.
– - В общем, более дурацкой истории я еще не слыхал, -- подавшись вперед и навалившись на пластиковую крышку стола, подытожил этот пустобрех Эмилио -- обладатель мускулистого торса, облаченного
– - Дурацкой там или нет, но так оно и было, -- отрезал Хоб.
– - Смахивает на то, что это было подстроено.
– - Гениальное умозаключение.
– - А ты не догадываешься, кто мог это подстроить?
– - Идей множество, ответа ни единого.
– - Ты, наверно, знаешь, что Келли в Париже?
– - Еще бы! Я с ним недавно говорил.
– - А Генри?
– - Вот о нем я не знал. А тебе откуда о нем известно?
– - Я нашел его имя в списке пассажиров. Кстати, этот инспектор Фошон тебя знает. Он помог мне собрать сведения о некоторых людях. Тебя мог обработать любой из них.
– - Правда.
Поглядев на Хоба, Эмилио поднял брови, будто его только что осенило. v w
– - Дьявол, да ты же сам мог себя обработать!
– - Разумеется, мог, -- согласился Хоб.
– - Должно быть, путем ментального осмоса я вычислил, что мне подсунули в багаж, а затем позвонил из самолета своей парижской шайке, чтобы проинструктировать ее, как меня грабануть.
– - _Выглядит маловероятно. Но может статься, я сумею свести концы с концами. Ты достаточно сообразителен, чтобы понять, что к чему.
– - Это лучший комплимент, какой я слышал за сегодняшний день. Самое печальное, что это не так.
– - Избавь меня от своего умничанья, -- оборвал Эмилио.
– - Я отвечаю за наркоту, которую ты потерял.
– - Ну, порой грабят даже невинных парней, -- запротестовал Хоб.
– Такое случается.
– - Быть может. Я лишь хочу, чтобы ты понял, что я тебя взял на заметку. Пару лет назад ты попался на контрабанде в Турции.
– - Пятнадцать лет назад. И вовсе я не попался, никаких улик против меня не было.
– - Хочешь сказать, что просто болтался поблизости, когда дерьмо всплыло?
– - Что-то вроде. Эмилио встал.
– - С тобой говоришь, будто с плохим комиком шестидесятых.
– - На мгновение задумавшись, он поинтересовался: -- У тебя, случаем, нет адреса Авроры?
– - Хоб тряхнул головой.
– - Я с тобой свяжусь.
– - С этими словами Эмилио выбрался из-за стола и пошел прочь, предоставив платить за пиво Хобу. Мелочь, но в глазах Хоба -- вопиющая неотесанность.
Хоб заплатил и пешком двинулся к себе, не заметив серое такси "Мерседес", стоящее третьим с конца у пересечения Порт д'Итали и бульвара Массена. А поскольку не заметил такси, то не разглядел в нем и Эмилио, читавшего "Геральд Трибюн" и следившего, как Хоб пересекает проспект, направляясь в свой дом, стоящий на противоположной стороне.
ГЛАВА 44
Недавно перевалило за полдень, пора вздремнуть. Установилась великолепная летняя погода, чуточку более жаркая, чем Хобу по душе. Но в квартире Патрика каменные стены и нехватка окон помогали сохранить прохладу.
Сев, Хоб снял кроссовки, стащил рубашку, от пота липнущую к спине, и вытянулся на раскладушке, служившей Патрику кроватью и потому всегда в раскрытом виде стоявшей у дальней стены. Матрас оказался твердым и комковатым. Хоб отлупил бесформенную подушку, придав ей форму, которая, по его мнению, понравится его затылку.