Между Сциллой и Харибдой
Шрифт:
Почти ничего из того, что выходит за рамки простейшего биологического цикла: что-то пожрать (желательно послаще), чем-то прикрыть задницу (желательно чем-то покрасивше) и, где-то (желательно в тепле и на мягком) эту задницу прислонить.
И всё!
– Так что, эта партия – на пробу, чтоб определить спрос и цену товара. И ещё…
Обняв его за плечи, заглядываю в глаза:
– Ты же не откажешь мне в таком пустяке, как – информация про состояние финской промышленности и финансов?
– Что
Вообще-то, в цивилизованных странах это называется «промышленный шпионаж»…
– Совсем ничего, Брат! Найди какого-нибудь бывшего русского инженера – если они ещё у вас остались, конечно…
В Финляндии, до Революции года входившую (хотя и на правах самой широкой автономии, вплоть до собственной валюты) в Российскую Империю, во время событий 1918-20 годов «куда-то» пропало порядка двухсот тысяч русскоговорящих. То ли просто выехали, то ли как в Выборге… Не хочется думать про самое плохое.
С напрочь стеклянными глазами, уверенно кивает:
– Остались.
– …И пусть составит список всех фирм, предприятий, компаний, банков и как можно полные сведения про них.
Вижу, опять тормозит!
Ещё крепче обняв, едва ли не прижав к своей груди:
– Это в наших с тобой интересах, Брат! В коммерческих интересах. Чтоб делать деньги. Много денег…
– ОЧЕНЬ МНОГО ДЕНЕГ!!!
– Хорошо. Я сделать так, как ты хотеть.
Уже прощаясь, в сторонку – как будто вовсе не ему:
– Доверие между партнёрами, создаётся долго и тяжело… А потерять его можно за секунду!
– Я это знает, Брат Серафим. Хорошо знает.
Перед тем, как отправиться с принятым по всем правилам и погруженном в вагоны оборудованием в Ульяновск, заскочил буквально на минуту в аптеку – где банчит «планом» знакомый провизор, тот – что «не доктор», самый первый розничный наркоторговец – с кем я чисто из любопытства познакомился.
Это заведение мы в тот раз трогать не стали – во избежание палева по вполне понятным причинами и, я застал здесь довольно бойкую торговлю.
– Здорово, доктор!
Тот, выглядел достаточно довольным – после того, как количество конкурентов в Питере резко убавилось. Поэтому, без всякого тогдашнего раздражения, узнав меня:
– Я не док… Доктор, так доктор. Что? Всё-таки надумали купить «собачку»?
Злорадно усмехнувшись:
– Поздновато, гражданин! Цена, подскочила втрое.
А это всегда так между двуногими приматами и даже есть соответствующая народная поговорка: «Кому война – а кому мать родная…».
– А что так?
Понизив голос:
– Милиция как озверела! Облава за облавой – как в весемнадцатом.
Слухи, как обычно – всё преувеличивают.
– «Спрос определяет предложение»… Или наоборот? Да, Маркс с ней – с вашей ценой! Я к Вам по другому делу…
– Я внимательно слушаю.
– Док! Подскажите мне координаты того профессора, что лечит какаинистов с морфинистами – курением этой вашей «собачки».
Напрягши память, тот:
– Кажется фамилия Бондарев – имя и отчество не помню,
– А это где?
– Любой извозчик Вас довезёт.
– Огромный Вам респект, Док, и удачи в вашем нелёгком ремесле.
Ладно, оставим профессора на потом. В любом случае, в этот раз я уже к нему заскочить и о кой-какой интересной идейке – «перетереть» не смогу…
Глава 19. Сказ про «ловца» – попаданца-молодца и крупного заокеанского «зверя»
Лето прошло и, вспомнить особо то нечего!
А там наступила осень и, на полях разом отцвела вся капуста…
Отдыхал между «подходами» в кроватке Софьи Николаевны, когда после «этого» – приобняв меня сбоку, жарко дыша в подмышку и болтая всякие женские глупости, она как бы между прочим сказала:
– А Аннушка, видать – скоро от нас уедет…
Анна Ивановна Паршина – Председатель швейной артели «Красная игла», которая шила «пролетарки», разгрузки, рабочие рукавицы, автомобильные чехлы и многое другое и теперь ударно осваивала супермоднючие зимние куртки типа «Камчатка». Её частное предприятие – замаскированное по моей подсказке под производственную артель, было весьма успешным и процветало месяц от месяца. От заказов только отбиваться успевали, производство росло, оборудование совершенствовалось и множилось, производственные помещения расширялись, число дольщиков и кандидатов в дольщики множилось.
Её и их (и мои, тоже) доходы растут как грибы на дрожжах, местная Советская Власть не щемит – а лишь благоволит, аки Московский Патриархат – монастырю с чудодейственными мощами, куда валом валят толпы паломников…
Так, с чего бы вдруг?!
– С чего вдруг? – спрашиваю вслух, – ей, что? Птичьего молока для счастья не хватает?!
– А к ней с самой Москвы какие-то иноземцы (говорят – америкаецы!) приехали – предлагают к ним в столицу перебраться…
– А она что?
Софья Николаевна была лучше подругой Анны Ивановны и никаких секретов между ними быть не должно.
– Ой, даже не знаю! И, хочется ей в столицу перебраться и колется…
– Последней дурой будет – если согласится!
– Почему?
Лихорадочно соображаю и первое, что на ум пришло:
– Она забыла, как с одной швейной машинкой к нам «из столицы» прибежала? Хочется ещё разок попробовать?! Ну-ну…
Действительно: Анна Ивановна Паршина – швея-белошвейка из самого Санкт-Петербурга, «прибежала» к нам в Смуту с тремя детьми и швейной машинкой «Зингер» и, здесь осела – зарабатывая на хлеб насущный своим ремеслом. После завершения эпохи Военного коммунизма она попробовала себя как нэпманша – чтоб к хлебу насущному было масло маслянистое, а затем после моей подсказки – преобразовала своё частное предприятие в одну из артелей местного производственно-торгового кооператива «Красный рассвет».