Между Сциллой и Харибдой
Шрифт:
— Теодоро меня только чудом не казнил, — напомнила я.
Почему-то голос показался непривычно тихим и даже каким-то безжизненным.
— Катарина, вы меня удивляете, — усмехнулся Рауль. — Не пошёл бы он на такой шаг никогда. Казнить несовершеннолетнюю Сиятельную за явно подставное действие? Устроили бы фарс на тему, кто готов срочно жениться и спасти с эшафота красавицу. Жених-то наверняка был подобран?
— Да, граф Нагейт, — припомнила я сразу, даже не задумываясь.
А ведь был ещё Диего, который шёл за мной по пятам и наверняка знал о таком
— Нет, вы-то должны были быть убеждены, что вас казнят. Наверняка в условиях ритуала было ещё предупреждение о том, что вас ждёт в действительности и как этого можно избежать. При таких ритуалах это обязательное условие.
— Нечто страшнее, чем сама смерть, чего я могу избежать, только если мне отрубят голову.
От разговора становилось всё хуже. Зрение начало расфокусироваться, звуки доносились, как через толстый слой ваты, а я сама уже с трудом понимала, что говорит собеседник, и только чудом удерживалась в сознании.
— Очень завуалированное предупреждение. Вообще, Катарина, опасно соглашаться на подобные предложения.
— У меня не было особого выбора. Я всё равно умирала.
В голове забухало, а перед глазами окончательно потемнело. Рауль подхватил меня, когда я уже полетела на пол.
— Катарина, дышите, глубоко дышите. Вдох. Выдох, — взволнованно сказал он. — Простите за воздействие, но мне надо было убедиться.
Меня ещё пошатывало, но буханье пропало, и я почувствовала себя намного лучше, хотя и единственное, чего мне хотелось сейчас: сесть куда-нибудь и выпить чего-нибудь. Желательно, алкогольного.
— Воздействие?
— Я чуть ослабил влияние вашей клятвы. Пытался снять, но…
— Я едва не умерла.
— Не преувеличивайте, я контролировал. Хотя такой реакции я не ожидал, думал, пройдёт намного легче. Скорее всего, клятва была из внутрисемейных, со своими особенностями.
Внезапно я поняла, что прошлась буквально по грани. От неправильной, по мнению Эстефании, смерти меня отделяли всего несколько мгновений. И если бы Рауль не умерил своё любопытство, пришлось бы ему допрашивать мой труп. Если, конечно, он это умеет.
— Не надо так больше делать. Снять вы её не снимете, а меня угробите.
— Если я не буду знать, что вам грозит, я не смогу вас спасти, — неожиданно ответил Рауль.
— А сейчас знаете?
— Сейчас у меня есть пища для размышлений. Правда, их придётся отложить на пару дней. — Он развеял защитный контур и сказал встревоженной горгулье. — Альба, донье нужно что-то для поддержания сил.
— Есть в библиотеке нельзя, — сразу всполошилась она. — И пить тоже.
— А зелий в стазисе не сохранилось? Теоретически я могу сходить за своими, но это займёт какое-то время, а донью нежелательно оставлять одну в таком состоянии.
— Сохранились, — подтвердила Альба. — Но их не так много. А какие именно вам нужны?
Что ответил Рауль, я уже не узнала, потому что отключилась, сложив голову
— Столовая открывается уже скоро?
— Всё, Катарина, если вас беспокоит еда, то в себя вы однозначно пришли, — облегчённо выдохнул Рауль. — Ещё раз прошу прощения за случившееся. Обещаю больше без вашего согласия, — никогда. Но здесь должен был быть эффект неожиданности, иначе не сработало бы. Оно и без того сработало не совсем хорошо…
Он выглядел расстроенным, но я не торопилась прощать. Не было у меня никакой уверенности, что он руководствовался только желанием меня спасти, а не действовал исключительно на пользу Теофрении, выясняя, какие проблемы могут со мной проявиться.
Альба тоже посматривала на него косо, поэтому я не удивилась, когда она проворчала:
— Предупреждала я вас донья, нельзя им доверять. Так нет же, не послушались меня и чуть с жизнью не расстались.
— Власть имущим вообще никому доверять нельзя, — полусогласилась я с ней, — вне зависимости от того, Сиятельные они или нет, все они…
Заканчивать я не стала, потому что на кончике языка вертелись только грубые оскорбления, а я не была уверена как в том, что Рауль их не заслуживает, так и в том, что он заслуживает куда более крепкое словцо для определения своего поведения.
— Договаривайте, Катарина, чего уж, — усмехнулся Рауль. — Все они сволочи. В некотором роде это так, потому что мы должны мыслить другими категориями, но относительно вас у меня всегда происходит сбой, и единственное, чем я руководствовался в этом случае, — желанием помочь вам. Хотите дам клятву?
— Не хочу, — решила я. — Единственное, чего я хочу сейчас: лечь и уснуть, но придётся идти на занятия.
— Я вас заберу с первого же, — решил Рауль. — Тем более что у нас проблем сейчас хватает. Я думал устроить представление со взрывом вечером, но похоже, время не ждёт. Бернар, хватит ли маны в кристалле для создания сложной иллюзии взрыва и поддержания её некоторое время?
— Дозаправить бы, — после короткого обдумывания ответил горгул. — Хорошая иллюзия с шумом, сотрясением земли и планомерным обвалом берёт много энергии.
— Наверное, я смогу немного дозаправить… — решила я.
— Катарина, идите на завтрак, — тоном, подразумевающим отсутствие пререканий, бросил Рауль. — Если вы сейчас ещё и магией будете делиться, умрёте. У вас, кстати, первое занятие какое?
— Лекция по алхимии.
— Неважно, с середины я вас заберу. Главное — не практическое занятие, на которое вам сейчас нельзя. Идите же, Катарина.
Он остался беседовать с Бернаром, а к выходу меня провожала Альба, которая умудрилась раз десять за эту короткую дорогу повторить, что я даю слишком много воли этому.