Между светом и тьмой
Шрифт:
– Печать
Приходи на меня посмотреть.
Приходи. Я живая. Мне больно.
Анна Андреевна Ахматова
Они прошли в просторную комнату, освещённую лишь несколькими свечами. Девушка с тревогой взглянула на стеклянный купол, надеясь, что рассвет ещё не наступил.
– Чего уставилась? Давай раздевайся и на стол ложись, - приказал
Он подошёл к одному из белых столов, располагающихся вдоль стен, и принялся что-то смешивать и растирать в ступке. Девушке не нужно было спрашивать, чтобы понять, о каком именно столе шла речь. Он стоял в центре комнаты, под самым куполом. Она не сомневалась, что первый луч солнца преломится и направится прямо на него.
– Насколько я должна быть раздета?
– С лёгкой тревогой осведомилась она.
– Меня не интересуют твои прелести, выхухоль. Но спина до поясницы должна быть оголена. На стол уляжешься животом. Волосы уберёшь, чтобы не мешались. Задашь ещё один вопрос и пожалеешь, - проворчал старик без прежнего задора. Было видно, что он полностью сосредоточен на смеси в ступке.
Вивианна подумала о том, что ночь в сорочке с кузнецами она завершит не менее чудесным утром полуголой на столе у жрецов. То ли от усталости, или от общего ощущения обречённости, ей даже не было неловко. Она повернулась лицом к каменному столу и спиной к жрецам, потом стянула плащ, свитер, сорочку и даже бельё. Подумав ещё немного, ботинки она оставила вместе с остальными вещами. Полуобнажённая девушка запрыгнула на высокий стол и легла, скрывая всё то, что жрецам видеть было совсем не обязательно.
– Вы справитесь вдвоём?
– Озабоченно уточнила она.
– Тише, - уже совершенно серьёзно промолвил старик.
Вивианна задумалась и упустила момент, когда жрецы стали по обе стороны от неё и тонкими кистями принялись чертить узоры на её позвоночнике. Они начали от первого шейного позвонка и закончили в районе поясницы. За несколько минут жрецы поменяли десятки кистей разных размеров. Вивианна не понимала как таким странным образом можно призвать магию, но молчала. Шестое чувство подсказывало ей, что одно неловкое движение и вся их работа может пойти насмарку. Когда узор был почти завершён, девушка почувствовала как нагревается ледяной стол, на котором она лежала. Это было странным и совершенно нелогичным, ведь магии, которую она могла бы почувствовать, в комнате не было.
– Хватит получать удовольствие, - голос старика звучал будто из-под воды.
– Пока ты ещё не совсем уплыла, убери снежные тучи над храмом. Тебе нужно солнце.
Вивианна уже плохо соображала, но выполнила просьбу. По шепоту жрецов на странном языке девушка поняла, что первый луч солнца вот-вот коснётся её спины. Чем сбивчивее становился их шёпот, тем больше и больше нагревалось то, что они нанесли на её спину.
Ещё никогда солнце не причиняло ей такой боли. Свет будто выжигал её плоть. Она непременно извивалась бы и кричала, но её тело совсем не слушалось. Как и в день, когда дед снимал с неё печать, она наблюдала за собственными мучениями будто со стороны. Какая нелепость! Сторонний зритель, который всё-таки испытывает боль, не в силах реагировать. Чем больше рассветало, тем больнее ей становилась. Слёзы ручьём лились из глаз, но даже они не приносили ни капли облегчения. Ей казалось,
Где-то далеко-далеко послышался голос старого жреца:
– Говорил же тебе, глупая, что пожалеешь. Наберись сил. Это только начало. В полдень всё станет ещё хуже.
Виви хотела закричать, что не выдержит и умрёт от этой сумасшедшей боли ещё до заката, но она не могла. Девушка с ужасом осознавала, что по собственному желанию подвергла себя такой пытке и теперь у неё нет возможности передумать. Оставалось лишь выжить.
Пока её разум лихорадочно метался в агонии, где-то на обрывках её крайне неустойчивого сознания, зародилась мысль о том, что ей нужно найти точку опоры. То, за что она могла бы удержаться, чтобы не сойти с ума. Сжав челюсти до боли, она приказала себе вспомнить всех тех, кого оставила и представить, что с ними станет, если она не вернётся. Это ни капли не ослабило боль, лишь напомнив ей, что не все могут быть так сильны как герои её любимых книг.
Она не была такой сильной как они. Ей хотелось выть от боли, что есть мочи. Но больше всего она мечтала о том, чтобы дверь распахнулась и на пороге оказался Артум, который избавил бы её от этой пытки. Он унёс бы её от лучей света, которые прожигали нежную плоть, он смог бы её спасти. Но он не пришёл. Он снова не появился тогда, когда нужен был больше всего.
Когда она почувствовала, что такая долгожданная темнота затмевает её разум, и боль начинает притухать, тишину разорвал голос старика:
– Не дай ей потерять сознание.
– Но она же не выдержит, - засомневался второй жрец.
– Если отключится сейчас, то всё зря. И во тьме ей делать нечего.
Как же в этот миг она ненавидела жреца! Вместо того, чтобы дать ей небольшую, но передышку, он подошёл к ней и смочил губы чем-то невероятно горьким. Эта горечь мгновенно привела её в чувство. И боль снова обрушилась на неё.
Говорят, что к боли нельзя привыкнуть, и это так. Но от неё можно отдалиться. Уже к полудню у девушки не осталось ни малейших сил на то, чтобы даже думать. Она всё ещё лежала на этом жертвенном столе и молилась о том, чтобы всё закончилось. Ей совершенно неважно было как. Всё, чего она хотела, это чтобы солнце потухло или её сердце остановилось. Как угодно. Лишь бы всё прошло.
Жрец не солгал ей. Полуденное солнце стало жечь ещё сильнее, чем раньше. Девушка чувствовала, что не только сознание, но и её жизнь ускользает сквозь пальцы.
– Дай ей немного настойки, она плохо дышит, - приказал старик.
Второй жрец ополоснул её губы чем-то обжигающим. Вивианна уже представила как будет разделываться с этими умниками, если сумеет очнуться, когда ей совсем немного, но стало легче. Могла ли она желать большего? Она снова сумела собрать свои разбросанные мысли, чтобы не сойти с ума.
Пытка светом стала сходить на нет, когда солнце сдвинулось с зенита и медленно поползло вниз. Вивианне больше не казалось, что её спина объята пламенем. Ей всё ещё было больно, но это нельзя было сравнить с тем, что она чувствовала раньше.
– Хорошо, девочка, - старик провёл морщинистой рукой по её волосам.
– Выкарабкалась. Но ты будешь лежать здесь до самого заката, чтобы впитать всё до последней капли.
– Очередная жидкость коснулась её губ.
– На этот раз терпеть не придётся.