Между Южным и Северным полюсами
Шрифт:
– Тихо-тихо-тихо, – послышался спокойный деловитый голос Владимира Георгиевича, – не волнуйтесь, все что происходит – часть необходимой процедуры. К сожалению, случай настолько запущенный, что требует одностороннего вмешательства, так сказать, без предварительного согласия пациента.
Хозяин квартиры ответил сдавленным мычанием. Он уже понял, что в его рот вставлена
– Минуточку терпения, уважаемый Константин Львович, я сейчас Вам все объясню. Сразу оговорюсь, чтоб Вас не терзали лишние страхи, – я не убийца, не насильник, не вор – я уборщик дерьма. То, что сейчас происходит, является своего рода символической процедурой очищения. Уж если очистка авгиевых конюшен требовала нестандартного подхода, то что уж говорить о человеческой душе, одним из самых сложных отхожих мест. Поэтому мой Вам совет – не пытайтесь понять происходящее умом, понимайте это нутром. Если пуститься в пространные рассуждения, это можно назвать обрядом инициации в «homo purificatum» – «человека очищенного», но я надеюсь, что Вы и сами все поймете. Теперь внимание, дражайший Константин Львович, Вам нужно проглотить три пилюли – умоляю Вас, не мухлюйте, это не яд.
Уборщик приподнял за трубку голову Константина Львовича и поместил туда пилюлю.
– Тут три штуки. Глотайте, а то можете подавиться.
Когда уборщик убедился, что все пилюли попали по назначению, он продолжил свою речь.
– Пилюли, которые вы проглотили – это слабительное, рвотное и вирус дизентерии с укороченным периодом инкубации. Моя особая гордость! Применяется крайне редко, но у Вас интересный случай. В течение часа начнется первый этап очищения. Через сутки подействует вирус: у Вас начнется понос и рвота – это опасно – можно погибнуть от обезвоживания. На этот случай я подготовил Вам запас подсоленной воды – пейте как можно больше.
Владимир Георгиевич указал на стоящие рядом с журнальным столиком два ведра: одно раньше применялось для мытья полов, другое для мусора, там же стояли кастрюли, пароварка и даже чайные чашки – все они были полны.
– Вы дотянетесь. Вот так, трубочку в ведро,
Константин Львович протрубил что-то нечленораздельное.
– Не надо просить Вас освободить и говорить, что все это какая-то ошибка. Я просто делаю свою работу, за которую Вы мне заплатили. Относитесь к этому как к необходимой процедуре.
Уборщик заглянул в свой чемодан, проверил, все ли в порядке.
– Прощайте, Константин Львович, не забывайте пить больше жидкости.
Владимир Георгиевич, прирожденный ассенизатор, подхватил свою поклажу и вышел из квартиры, прикрыв за собой дверь.
– Ну и дела, – протянул молодой, короткостриженый полицейский, – так Вы говорите, ничего не помните?
Человек на больничной койке улыбнулся мягкой, грустной улыбкой.
– Так я Вам напомню. Ваши соседи вызвали полицию, потому что не могли выносить запах, идущий из Вашей квартиры. Когда мы пришли, Вы были в странной позе, без штанов, с какой-то трубкой во рту и весь, простите, в говне.
– Господа, мне жаль, что вам пришлось наблюдать столь неэстетическую картину, но я уже все сказал.
– Но и это еще не все, – вмешался другой полицейский, седоватый, с висячими усами. – Тот, кто с Вами все это проделал, судя по всему, заразил Вас дизентерией намеренно, потому как оставил ведра и кастрюли с водой для восполнения жидкости. Что все это значит?
– Я бы сам хотел это знать.
– Вы будете писать заявление.
– Нет.
– Почему же? Сами же сказали, Вам интересно знать? – вмешался молодой полицейский.
– Я устал, простите меня. Не хочу, чтобы это продолжалось.
Полицейские покинули палату.
– У тебя есть соображения? – вислоусый полицейский почесал голову.
– Может, это была какая-то разновидность сексуальных игр? – предположил его напарник.
– Что-то не похоже.
– Я слышал, жил такой известный ученый, Зигмунд Фрейд. Он выдвинул теорию, что личность человека и его поступки связаны с нереализованными сексуальными желаниями.
– И ты в это веришь?
– Я не знаю, вряд ли.
В тот день полицейские сомневались в учении Зигмунда Фрейда.
Конец ознакомительного фрагмента.