Между жизнью и смертью
Шрифт:
– Ну, если надо...
– Мистраль покачал головой.
– Заодно еще немного угомоню голод...
– Не-а, - Деми покачала головой, первой сорвавшись с места.
– Мы его заглушим полностью, я знаю как это сделать, а Деми и Ната обеспечат выполнение этого знания! Ну, скорее же!
Дем закатил глаза и просто распахнул проход для всех, ориентируясь на данные, переданные сестрой.
– Прошу-с...
– Галантно пропустил всех вперед он. Впрочем, пройди он первым - проход бы закрылся за ним.
Мистраль кивнул магу и первым скользнул сквозь врата, на ходу наливаясь
– Те, на кого мы охотимся - будут опасны. Они еще не вышли на улицы города, поэтому у нас есть возможность не допустить беды. Но если они придут, то ... прощай маскарад. Считай, что на нас сейчас - вся надежда.
– Значит, они не должны уйти.
– Дем легким жестом материализовал в руке посох.
– Не будем лажать, сестренка?
– Надеюсь, - пробормотала Деми, прыгая в портал. Очень и очень на это надеюсь...
Дем вздохнул и прыгнул последним, а на его руке наливалось силой кольцо, готовое выпустить смертоносную Призму по приказу хозяина.
***
Когда Гост забирал у близнецов "языка", он не шутил, говоря, что им займутся он и Лазарь. Хотя добыча информации из пленных - специализация Дэвона, эти двое в его отсутствие вполне могли управиться и сами.
Пленник пришел в себя в... операционной. Как-то Лазарю больше негде было заниматься такой ерундой, как допрос. Пленник, дюжий мужчина лет тридцати, был лишен своего грозного кожаного костюма, да и вообще всей одежды. Мужчина ощутил, а не увидел, что он примотан широкими ремнями к креслу, на манер стоматологического. Глаза его были завязаны, а во рту кляпом оказался его собственный носок.
– Объясни, зачем ты заклеил ему скотчем глаза, а в рот загнал этот вонючий носок?
– Допытывался чей-то мужской голос.
– Глаза - чтоб не пялился. Меня раздражают обмороки, когда они сюда попадают. Ну, подумаешь, немножко заброшенная операционная, с ржавыми потеками на стенах и приборах... кровушка вот на полу засохшая... паутинка в углах... да и свет что-то шалит, моргает иногда... Пила вон проржавевшая лежит... чего они боятся-то?!
– Искренне недоумевал второй.
– Да вообще ерунда... чего не убираешься здесь? Отличная ж операционная...
– Расположена неудобно, пока довезешь - уже не нужна. Да и случай тут был, странный. Маньяка как-то, пока я в отпуске был, тут лечили, а он возьми и начни буянить. Двоих положил и помер. Собственно на этом практиканты и усвоили, что надо иногда думать, когда анестезию считаешь... или выполняешь требования тогдашних бестолочей от власти. Не помню даже кого... о, большевиков, вроде... Так... к чему это я? А, да. Этот маньяк помер, но дух тут так и буянит. Я вернулся поздно, тут все так пропиталось, что мне стало лень его изгонять, мы и договорились - он тут живет, но меня не злит. А потом как-то все недосуг было. А, видишь, пила взлетела? Это он здоровается.
– Ладно... его я вижу. Но зачем было заклеивать глаза пленнику скотчем с надписью "censored", да еще и вонючий носок в рот забивать!?
– А что, мы одни должны
Первый мужчина подошел к пленнику и рывком содрал скотч... вместе с бровями.
– Так, объяснять буду один раз. Готов?
– сурово спросил мужчина с вороном на плече. Пленник кивнул.
– Вот и умница. Первое - ты в плену. Уяснил? Второе - ты сейчас по-хорошему расскажешь все, что нам интересно и отправишься на свободу. Мы только убедимся, что ты никому ничего не доложишь и - отпустим. Будешь плохо себя вести - будет больно. Очень. Готов? Великолепно.
– Гост, а это был он, пинцетом вытащил изо рта мужчины импровизированный кляп и выкинул в урну.
– Вопрос первый. Где логово того, на кого ты работаешь?
Пленник пробормотал нечто нечленораздельное затекшим ртом. Затем, размявшись немного, выдал:
– Музей Дарвина...
– Он, конечно, был не трусом... но весь антураж помещения, а так же ржавая, в следах старой крови пила, сама по себе парящая у уха - отличный стимул к сотрудничеству.
– Он... он там...
– Отлииично... Далее, чего вы тогда в Останкино забыли?
– Искали...искали некоего десятого...
– икнул бедняга, видя, как пила подлетает к его носу.
Лазарь же на чистой кушетке лег на бок.
– Он не в курсе, даже кого искал.
– Сообщил врач, отслеживающий мысли мужчины.
– Ладно, ниточка у нас есть... передавай пациента и сообщи нашим.
– Ладно, Лазарь, он твой.
– Гот просто исчез, растворившись дымом.
– Итак, голубчик, ты сидишь смирно и не мешаешь дяде доктору работать...
– Лазарь начал выкладывать на неожиданно чистый столик всяческие медицинские предметы-инструменты.
– Вы же обещали!..
– Прошептал запуганный пленник.
– Да отпустим мы тебя. Я сейчас чуток тебя тюкну, будет немножко даже больно, но потом ты будешь добрым, милым, не опасным идиотом, который смело сможет идти на улицу пускать слюни...
Продолжая ворковать, Лазарь перешел к делу, легким заклинанием лишив пленника голоса. Он не любил, когда ему мешали, а вырубить клиента совсем было нельзя - работать с бодрствующим было куда как проще. И была возможность набрать полезной информации, которая всплывет в его разуме... пока будет, где всплывать.
***
...У создания была огромная голова, тоненькая шея, чтобы сломать которую понадобилось бы лишь сомкнуть кольцо из большого и указательного пальца. Тщедушное тельце трепыхалось, но уже как-то вяло.
А это значило только одно - еще один эксперимент не удался. Бросив задумчивый взгляд на груду изломанных тел в углу, Алхимик подумал о том, не могла ли на чистоту эксперимента повлиять бросовость материала, и тут же сам констатировал, что не могла.
Капля первосилы Природы выделилась из образцов легко. То что при этом души вампиров оказались покорежены, ученого не интересовало. Как и то, что под его руками родились настоящие чудовища. Лишенные силы природы, они лишились одновременно и вампирского проклятья. Теперь солнце им было не страшно, так же как и серебро.