Между жизнью и смертью
Шрифт:
– Это я к тому говорю, чтобы ты меня лучше понял. Мне совсем не хочется твоей смерти. А кроме всего прочего, она бы уже не повлияла на ход операции, так как первоначальный смысл всего плана безвозвратно утерян. Операция "Большаков" по большому счету провалена. Но даже после провала операции необходимо замести следы, а ты – главный след. Поэтому твоя смерть неизбежна.
– Это я знаю и готов...
– Точнее, была неизбежна, – перебил Банду Котляров. – Была неизбежна до сего момента.
– А что же такого потрясающего случилось в этот
– Мне в голову вдруг – благодаря вам! – обернулся он к Самойленко, – пришла замечательная идея. При ее реализации и овцы будут, как говорится, целы, и волки сыты.
– И что же это за идея?
– Думаю, вас это крайне удивит, но... Я предлагаю тебе. Александр, работать с нами.
– То есть? – Банда действительно от удивления открыл рот.
– То есть я получаю поддержку своего начальства, и бывший старший лейтенант Вооруженных Сил Александр Бондарович становится старшим лейтенантом службы безопасности. Стаж службы в общий срок для пенсии тебе зачтется. Ты ее как бы продолжишь. Операция, таким образом, будет закрыта, Алина вернется к родителям, никаких следов уничтожать более не придется.
– А зачем я вам нужен, черт побери?
– Для детальной разработки и осуществления нашей следующей операции.
– Какой еще операции? – Банда не мог прийти в себя от изумления, и до него с трудом доходило все, сказанное Котляровым. – Что это за операция? Что от меня будет нужно? Разве я могу что-то для вас сделать? Да и вообще, почему я должен вам верить?
Он вдруг снова подозрительно огляделся по сторонам, прислушиваясь к ночной тишине.
– Не беспокойся, никто без моего приказа ничего здесь не посмеет сделать. А я такого приказа, поверь, не отдавал... – Котляров вытащил из кармана пачку сигарет и закурил. – А насчет задания и новой операции ты что-нибудь сможешь узнать только после того, как согласишься с моим предложением. Это будет логично, не так ли? Ну а что ты можешь сделать, то, я думаю, многое... Сам посуди – сколько нам пришлось с тобой возиться? Да еще пока и безрезультатно... Ведь если ты откажешься, неизвестно, чем это наше противостояние обернется.
– Как-то неожиданно все это... – Банда задумался, пытаясь лихорадочно просчитать все плюсы и минусы внезапного предложения "федерала".
– Конечно. Думай. Только учти, что времени на раздумья у тебя очень мало. Мой шеф поставил передо мной задачу решить исход операции к вечеру завтрашнего дня. Я ее решу в любом случае. Но мне, чтобы убедить шефа в необходимости столь нестандартного решения, тоже нужно какое-то время, понимаешь?
– Да.
– Так что не обижайся, но додуматься до чего-либо ты должен никак не позже, чем к утру.
– Ясно... А какие вы можете дать гарантии, если я вдруг соглашусь?
– Никаких, – полковник ответил не задумываясь, и его откровенность понравилась Банде. – Никаких. Потому что я не знаю
– Ну? – нетерпеливо подтолкнул его Банда.
– Могу обещать, могу дать слово офицера, что если после твоего согласия получу приказ от начальства на ранее запланированное завершение операции, я ему не подчинюсь. Я заберу своих людей, и ты на время будешь свободен. Но тогда этим займутся другие.
Котляров понимал, на что шел. Он был уверен, что их разговор сейчас слушает и записывает старший лейтенант, оставшийся в машине, и этот сосунок, не слишком удачливый в службе, "пересидевший" в старлеях, "сдаст" его, Котлярова, с потрохами, чтобы выслужиться перед Мазуриным.
Трибунала, конечно, не будет, но из органов выпрут моментом. Да еще и без пенсии. "За дискредитацию и халатное отношение..." – так, кажется, пишут в приказе? Но, с другой стороны, иначе поступить полковник Котляров действительно не смог бы.
Затянувшееся молчание нарушил Коля:
– Слышь, мужики, а давайте еще выпьем. До утра времени много.
Они согласились с этим предложением и спустя минуту уже закусывали, дружно хрустя огурцами.
– Как я понимаю, Степан Петрович, выбор у меня невелик? – Банда, казалось, уже пришел к какому-то решению и теперь пытался расставить все точки над i. – Или я с вами, или вам придется меня, скажем так, обезвредить. Я вас правильно понял?
– Да. К сожалению, это так.
– Что ж, тогда и думать нечего, – Банда произнес фразу так спокойно, так буднично, что оба его собеседника ошеломленно уставились на него, не ожидая, что Сашка примет решение так быстро.
– То есть?..
– Я согласен.
– Правильно, Банда, – поддержал Коля. – Где наша не пропадала?! Попробуешь теперь на ФСБ поработать, глядишь и понравится, а?
– Я рад, Александр, что ты согласился. Теперь, – полковник Котляров поднялся, – пойду звонить своему шефу.
– Что, прямо сейчас? – Банда не ожидал таких темпов. – Ведь сейчас три часа утра, а в Москве и того больше. Он же спит, небось, в отличие от нас...
– Проснется, никуда не денется. Ради такого случая и президента можно на ноги поднять... Короче, я быстро вернусь, ребята. Можете не закрываться, я приду, каким бы ни был результат разговора.
Степан Петрович уже дошел до самой калитки, как вдруг остановился и повернулся к ребятам:
– И вот что, Банда. Я дал тебе слово, и как бы не повернулись наши дела, утром ты можешь катиться на все четыре стороны. Ты понял меня?
– Спасибо...
– Я еще приду. Потом спасибо скажешь...
Телефон специальной спутниковой связи затрещал, как обычно, резко и требовательно, но на этот раз особенно противно: как-никак, было всего четыре утра.
– Генерал Мазурин слушает, – вяло проговорил Виталий Викторович, взяв трубку.