Между
Шрифт:
…и все мы пропустили тот миг, когда она столкнула тебя со скал.
Мейрхион оцепенел.
У меня в ушах до сих пор стоит отчаянный мальчишечий крик – сменившийся ржанием.
«Спасся. Превратился. Всё в порядке».
Это была даже не радость. Это было… я не знаю, как назвать. Никогда в жизни я не был счастлив – так.
Я метнулся к обрыву – и увидел внизу, на волнах, вороного жеребенка, упавшего на спину и неловко дрыгающего ногами. Наконец ты смог перевернуться, встать… ну, и
И море было тебе – что луг с высокой травой.
– Мой сын..! – прорычал Мейрхион.
– Вон твой сын, – Рианнон кивнула в сторону моря. – Забери его, если сможешь. И вырасти человеком – если заберешь.
– Ты… ты…
Мейрхион в ярости – это зрелище было привычным, но каждый раз – впечатляющим. Как летняя гроза.
– Я всего лишь дала ему то, что его по праву рождения. Он – Марх, Конь. Теперь он стал им.
И вороной жеребенок учился скакать по волнам…
– И после этого они расстались?
– Если ты имеешь в виду разрыв – то нет. Какое-то время Мейрхион гневался, Рианнон не появлялась в Альбе, а потом – всё вернулось. Твой отец смирился, что не ты унаследуешь его земли… но ты же не был старшим изо всех его детей.
– Так странно… слушать о своем отце, как о чужом человеке.
– Манавидан был тебе ближе?
– Да. Он вырастил меня. Если я кого и назову отцом, то именно его. Странно, что он не взял меня с собой, когда женился на матери и пошел править в Прайдене.
– Ничего странного. Кем бы ты пришел с ним? Соперником Придери? Два сына Рианнон вместе – это могло оказаться слишком много. Слишком.
– Меня берегли про запас? – рассмеялся король.
– Именно. Я так и сказал твоей матери: пусть до поры растет в тайне и явится во всей мощи – в свой час и к своей славе.
– Снова ты! Ирб, я думал, что хорошо тебя знаю, – а ты нашпигован секретами, как жаркое приправами. Что еще ты скрываешь от меня?
– Скрываю? – круитни улыбнулся. – Я не скрывал ничего и никогда. Но припомни: много ли за эти века у нас было времени на разговоры о твоем детстве?
– Хм…
Солнце давно село. Становилось сыро, холодно.
Марх присел на валун.
– Война действительно кончилась… Мы с тобой говорим не о настоящем и не о будущем, а о давно прошедшем.
Северянин снова улыбнулся, размотал обернутую вокруг пояса верхнюю часть килта, набросил на плечи.
– Пойдем в замок? – приподнял бровь Марх.
– Как хочешь, – пожал плечами тот. – Можешь еще поспрашивать. Я расскажу.
– Что еще я не знаю из своей жизни?
– Пожалуй, тебе известно всё.
– А об отце?
– Вряд ли тебя интересуют схватки Мейрхиона с вождями
– Ты был его советником?
– Не совсем. Я приходил к нему – иногда. Советовать ему надо было осторожно, исподволь. Он не терпел ничьей воли над собой. Даже Рианнон. А ей это нравилось… Она называла его нахалом, рыжим медведем, «этим дикарем с запада» – и каждый раз это звучало наивысшей похвалой. Ты знаешь, что она предлагала ему бессмертие?
– Откуда? Это ты всё знаешь о них, – хмыкнул Марх.
– Предлагала. Уйти с ней в Аннуин. Или даже стать богом Альбы.
– И он отказался. Понимаю. Кем бы он был в Аннуине? ее любовником и только? Он бы умер от скуки, и никакое бессмертие бы не помогло!
– Да, – кивнул Ирб. – Ему нужно было действовать. И обязательно – самому. Самому первым выскочить из своего кожаного корабля, самому врубиться в строй врагов, самому снести голову их вождю… если бы это сделал кто-то другой, пусть верный друг – он стал бы навеки врагом для Мейрхиона.
– Он погиб в бою?
– Нетрудно догадаться. Как сказали бы барды, к тому времени его волосах серебро сменило медь.
– Человек был, человек во всем… – задумчиво повторил Марх. – Быть может, к лучшему, что мы с ним не узнали друг друга. Тратить жизнь на то, чтобы утвердить себя… пусть это будет поражением, но моим, чем победой, но помощника… мне это кажется глупостью. Мальчишеством.
– Было бы чему удивляться, – пожал плечами Ирб. – Во сколько раз ты старше его? В дюжину? Меньше? Если и меньше, то ненамного.
Неожиданно Марх спросил:
– А ты? Насколько ты старше меня?
– Ну-у… – Ирб присвистнул. – Я родился в горах Шотландии… честно говоря, я и сам не знаю, когда.
Кромка памяти: Ирб
Похоже, сегодня мы решили странствовать по прошлому, Марх? И твое детство оказалось недостаточно далекой древностью?
Ладно, давай обо мне. И то: надо ж тебе хоть после свадьбы узнать, кому ты отдал свою сестру… Шучу, да. Никакое знание родословной не даст нам того, что мы узнали друг о друге за эти века и эти войны.
Расскажу, расскажу. Уже рассказываю.
Моя мать была дочерью вождя, это всё, что я знаю о ней. Отец – он был богом. Богом маленького племени горной Альбы. Я был ребенком, когда на нас напали… с тех пор всё, что есть у меня от родителей, – этот золотой торквес на шее да один замшелый кромлех в горах. Я иногда режу там жертвы, кормлю отца… он никогда не приходит ко мне, да и я не стремлюсь видеться с ним.
Мертвые боги, Марх, это… это больно. Они умирают вместе со своим народом. Представляешь, каково это: умирать – вечно?