Между
Шрифт:
– …как сумасшедший еж-переросток? – осведомился Друст.
Колл хмыкнул, но для порядка отвесил воспитаннику символический подзатыльник, слегка взъерошив волосы.
Вычесывать свинью было занятием долгим, располагающим к беседе. И Друст спросил:
– Наставник, а кто такой Ллаунроддед? Кто он – на самом деле?
Кромка времени: Колл
Ты огорчишься, малыш, но мой ответ: не знаю. То есть кое-что мне известно, но это только слухи и легенды.
Легенды есть не только у смертных. Они есть и у нас. Легенды о тех, кто старше нас
Мне о нем рассказывал один из наших Старейших – Орел из Гверн-Абуи, и знаешь, как он начал свой рассказ? «Я слышал эту историю, когда был молод. Тогда я прилетал каждый день точить когти об огромный валун, а ныне он сточен до основания». Так что, Друст, деяния Ллаунроддеда отделены от нас несколькими жизнями бессмертных.
Сам же он не расскажет, ты правильно понял. Ведь ты даже и не пытался расспрашивать его?
О нем говорят, что он пас стадо Нудда.
Что? Ты не знаешь, кто такой Нудд?
Малыш, по-настоящему этого не знает никто. Лишь единицы спускались к нему, как некогда Ллаунроддед и уже в наше время – Сархад Коварный.
Не перебивай! Тебе рассказывать о Нудде или о Сархаде?!
Так вот. Нудд – это преисподняя. Его иногда называют владыкой преисподней, но я что-то не слышал, чтобы кто-то видел Нудда. Я сомневаюсь, что у него есть облик. Впрочем, даже под страхом смерти я не пошел бы проверять.
Нудд – это слепая сила, мой маленький Друст. Это подземные огни и дышащие горы. А представь себе, что гора раскашляется? Да, обвал – это в лучшем случае. Может быть и пострашнее. Нудд – это сила, которая может уничтожить любого из нас, но не со зла, а случайно. Как мы давим муравьев и прочую мелочь под ногами.
Мы с тобой для Нудда – не больше муравья.
…Вот и мне страшно.
Ллаунроддед был его пастухом. Говорят, в стаде Нудда была двадцать одна тысяча коров. Может и так, а может, это была и одна корова, без двадцати и без тысячи. В те времена на бесконечные лиги простирался лед. Лед и снег. И говорят, что корова Нудда доилась снегом, и он растекался по миру, покрывая его так, что под его толщей не было разницы между горами и равнинами. А когда Пастух загонял корову на небо, то она доилась не снегом, а светом. Во тьме ночи небо вспыхивало белым, зеле…
Ты видел это? Как?! Когда?!
…Его лук? Ты говоришь, он до сих пор хранит память о тех временах?
Тогда, малыш, это не я тебе, это ты мне должен рассказывать о Ллаунроддеде.
Впрочем, нет, я знаю еще кое-что.
В те безмерно дальние времена люди уже жили. И они видели и Великого Пастуха, и его Корову. Может быть, они поклонялись им, как богам, а может и нет, но – они рисовали их. В своих пещерах они выводили силуэты исполинских коров, и вот это-то я видел своими глазами.
Веками, десятками веков пас Ллаунроддед стадо Нудда. Почему перестал и куда загнал он этих коров – я не знаю. Да и никто не знает.
– Но если так, – прошептал потрясенный Друст, – то почему он согласился учить меня?! Он, такой древний, такой могучий…
– Я и этого не знаю, – вздохнул Колл. – Просто когда надо бы найти тебе учителя, я стал искать – точно так же, как ты ищешь мыслью Хен Вен. И я почувствовал, что могу
– А… чем он занимался все эти века? Ну, после того, как перестал пасти стадо Нудда?
– Никто не знает. Он иногда приходит – всегда такой, как ты видел. Ласковый, учтивый. Но ты не осмелишься спросить его.
Друст замер, глядя никуда. Его глазам предстала та безбрежная ледяная равнина, сполохи над ней… и призрачные силуэты Пастуха и его снежного стада.
Колл не спешил возвращать воспитанника к прерванному занятию.
Но молчать Друст не смог. Нет, он очень старался ни о чем не спрашивать Ллаунроддеда, когда увидел его в следующий раз.
Но всех стараний хватило на десяток ударов сердца, не больше. И мальчишка выпалил:
– А почему ты пошел пастухом к Нудду?! И сколько было коров – одна, тысячи? Зачем ты позволил им залить снегом весь мир?!
Ллаунроддед ответил своей обычной доброй улыбкой, потрепал волосы мальчишки.
– Лучник видит только свою цель, малыш. Он не должен оборачиваться. Запомни, сын бренина: есть только настоящее. Будущее – не для лучника. Прошлое – тем более.
Галкоед… то есть, конечно, Галлкоэд, явившись к ученику в очередной раз, был немало удивлен его успехами. Сархадов сидхи осведомился, не обладает ли фехтовальными чарами новая туника из шерсти Хен Вен, и не сама ли священная свинья изволила упражнять Друста в нелегком искусстве мечемашества, и не наелся ли юный свинопас желудей с древнего дуба, дабы они придали силу его рукам.
Всё это Друст выслушал бесстрастно – не только внешне спокойным, но и без гнева в душе. Ну, издевается. Ну, Галкоед. Наставник же сказал, что это прозвище – в точку. А что обижаться на Галкоеда?
Спокойствию Друста сидхи удивился даже больше, чем новым умения мальчика.
С этого дня занятия пошли гораздо лучше.
Спустя какое-то время Колл исчез на несколько месяцев. Друст очень старался не волноваться, тем более, что эрл-свинопас предупредил, что его не будет долго… но всё равно – становилось страшно. Особенно по ночам, когда снова и снова снилась огромная волна, встающая до неба и рушащаяся на Ирба… только вот по странным законам сна у него было лицо Колла.
Друст перебрался спать к Хен Вен. Когда она была рядом – эти сны не приходили.
Ллаунроддед, наверное, знал об этом – но не заговаривал. Просто давал Друсту задания, одно сложнее другого: игрой на арфе подзывать зверей и птиц, причем самых разных, вплоть до волка и косули вместе.
Только один раз древний сидхи дал понять, что знает о страхах Друста.
– Ты считаешь себя великим чародеем и думаешь, что твоя арфа будет и дальше творить чудеса. Но это не совсем так. Сейчас ты живешь в мире волшебства и своей музыкой лишь направляешь ту силу, которая здесь везде. Это всё равно что плыть по реке – вода держит тебя, и нужно совсем немного сил, чтобы продвигаться вперед. А когда ты вернешься в мир людей – там этой силы не будет. Там тебе придется ползти по земле. Трудно, медленно, больно. Проще идти. Проще отказаться от магии. Или – стать сильнее, чем твои воспоминания о первой встрече с миром чар. Ты должен выбрать.