Междуглушь
Шрифт:
— В этот чудесный летний вечер мы все находимся здесь из-за Мэри.
Он дал сигнал своим дружкам, и те послали третьего и последнего телохранителя подышать ядрёным воздухом. После этого они приволокли бетонный блок для Мопси и привязали его к щиколоткам Владыки Смерти.
— Ладно, ладно, ладно, я вижу, вы не шутите! Давайте так: вы меня развязываете, и я ухожу, как вы просите. Я уйду прямо сейчас и никогда не вернусь! Договорились? Ну, ты же так и просил, да? Договорились?
Милос одарил Мопси удовлетворённой улыбкой. А затем сказал:
— Прости, что ты сказал? Я не расслышал.
— Что?!
— У тебя десять
— Я сказал — я ухожу! УХОЖУ!
— Извинить, я не понимать. Сказать по-русски!
— Я не говорю по-русски!
— Пять секунд!
— Я ухожуский! Из Чикагоский!
— Время вышло. — Милос кивнул Лосяре и Хомяку. — Прощай, Мопси.
— Не-е-е-е-е-ет!
Мопси был легче, чем трое его телохранителей, так что пролетел намного дальше, прежде чем упал в озеро. Он мгновенно ушёл под живомирную воду, для него столь же проницаемую, как и воздух, затем пронзил дно и пошёл дальше пролагать себе путь к столь любимой им мантии — правда, не королевской, но уж какая есть. Мопси погружался всё глубже, и единственная мысль сверлила его мозг: как бы в центре Земли не напороться на кого-нибудь из тех, кого он сам туда отправил.
На следующий день всех послесветов Чикаго созвали на всеобщее собрание — первое после того, на котором несколько недель назад было объявлено о заключении союза между Мопси Капоне и Мэри Хайтауэр. Снова Мэри стояла на том же балконе и взирала вниз, на толпу. Мопси, однако, отсутствовал. Вместо него рядом с Мэри переминался Спидо. Милос тоже был здесь, но держался на заднем плане вместе с угрюмой Оторвой Джил.
— Ты чего припёрся? — процедила она. — Я-то заслужила право быть здесь. А ты — что такого особенного ты совершил?
— Да в общем, ничего особенного. Только то, что было необходимо.
Джил слова Милоса не впечатлили.
— Где Мопси? — спросила она, оглядываясь вокруг. — Он никогда не опаздывает на всеобщие собрания.
— А это не Мопси его созвал, — обронил Милос.
Мэри всматривалась в толпу с высоты балкона. Спидо, который когда-то был искателем, по-прежнему робел перед большими облаками послесветов: искатели частенько подвергались преследованиям со стороны разъярённых толп, считающих, что их обдурили при обмене. То, что у него был такой непрезентабельный вид — вечно непросыхающие плавки, открывающие на всеобщее обозрение мокрое, голое, мучнисто-белое пузико — отнюдь не придавало Спидо куражу. Он никак не мог привыкнуть к тому, что он — правая рука Мэри, и подозревал, что теперь она прочит на эту должность Милоса. Спидо, не рвавшийся ни к какой власти, кроме власти над лошадиными силами двигателей дирижабля, был бы несказанно рад отойти в сторону, когда придёт время, и надеялся, что оно не за горами.
— Только посмотри на них... — задумчиво проговорила Мэри. — Это даже как-то неудобно называть «облаком послесветов»...
— Да это же целая куча послесветов!
— Туча! Туча послесветов! — воскликнула Мэри, упиваясь собственной изобретательностью.
Их количество и в самом деле невероятно выросло. «Перепись населения», проведённая вскоре после прибытия Мэри, показала цифру в 783 послесвета, включая и тех, кого она привезла с собой. Но как только по округе разошёлся слух о том, что в Чикаго прибыла Небесная Ведьма и обосновалась здесь на довольно долгий срок, все бродячие послесветы потянулись к Колумбовской выставке, и с каждым
Когда-то именно такое количество украл у неё Ник — даже, пожалуй, больше. Но число её подданных восстановилось, и теперь, когда Мопси не стало, ей не требовалось делить их с кем-то другим. Замечательный день! Великий день!
— Послесветы города Чикаго! — объявила она толпе. — Со смешанными чувствами сообщаю я вам, что Мопси Капоне оставил нас. Это был его собственный выбор.
Толпа загудела в радостном возбуждении, в котором, однако, слышались нотки сомнения.
— Он решил попутешествовать и уехал навсегда. Уверена, вы все присоединитесь к моим пожеланиям: пусть Мопси достигнет того, чего заслуживает, куда бы он ни направил свои стопы.
В толпе захлопали, а затем, когда до послесветов наконец дошёл смысл слов Мэри, поднялась волна ликующих возгласов.
— Поскольку Мопси не вернётся, я с радостью принимаю должность Правительницы Чикаго. — Ликующие возгласы перешли в овацию. — Ты только послушай, Спидо! — прошептала Мэри. — Видишь, как они счастливы наконец-то обрести свободу!
— А куда делся Мопси? — спросил Спидо.
— Милос был так любезен — он уговорил его уйти. — Она обернулась к Милосу с милой улыбкой, которую тот, безусловно, заслужил. — Для нашего же спокойствия лучше не расспрашивать о подробностях, не так ли?
Мэри повернулась обратно к толпе и продолжила своё выступление:
— С момента моего прибытия здесь произошло множество изменений. А сколько их ещё произойдёт! Моя цель — поднять уровень вашей смерти [44] до небывалых высот. Многие из вас уже нашли своё любимое занятие, свой Ритуал, с помощью которого превратили каждый день в подлинное совершенство. Для тех из вас, кто ещё в поиске, мои двери всегда открыты. Я обязуюсь сделать всё, что в моих силах, чтобы помочь вам.
44
Так у автора. У живых людей — уровень жизни, а у неживых — уровень смерти. Всё логично.
Похоже, перспективу провести вечность в бесконечном повторении одного и того же слушатели восприняли с несколько меньшим энтузиазмом, но, впрочем, ладно. Они ещё постигнут мудрость Пути Мэри. Так происходило всегда.
Мэри пригласила Милоса к себе на променад. Он вообразил, что это будет частная аудиенция. Ему уже было известно, что ни с кем Мэри не говорит так откровенно, как с ним. Он верил, что это, безусловно, что-то значит. Что ондля неё что-то значит.
Скинджекер заявился на борт «Гинденбурга» с двумя высокими бокалами и охлаждённой бутылкой шампанского, которую нашёл в винном погребе Мопси среди банок с рутбиром. Однако, как выяснилось, аудиенция никоим образом не носила частного характера.
— Милос, как я рада, что ты пришёл, — сказала Мэри, даже не заметив шампанского в его руках.
Здесь присутствовали Спидо и ещё один послесвет, которого Милос до этого никогда не встречал. Он сидел в красном кожаном кресле — бывшем троне Мопси — и Мэри угощала его сластями из личных запасов.