Межгалактическая война 2

Тарарев Александр

И, как уже отметил Гурон, Даллакс всегда может решить умереть завтра.

Космические десантники Красных Корсаров прибыли в доспехах цвета крови, украшенных потрескавшимися эмблемами их прежних подданств и испещренных новыми посвящениями. Одни ищут покровительства той или иной темной силы, другие почитают все четыре, а третьи не признают никакого повелителя, кроме себя, и, конечно же, Гурона Черное Сердце.

Гурон подает им сигнал, и они поднимают оружие и готовятся. Если Даллакс откажется, Гурон уйдет из комплекса и сравняет его с землей. Если Даллакс согласится, она войдет в этот дверной проем в компании пяти смертоносных боевых автоматов. Техножрец,

которого одолевает желание дорого продать свою жизнь, может выбрать этот способ, чтобы подобраться как можно ближе к врагу, прежде чем нарушить свое слово и приказать своим подопечным атаковать. Гурон не рискует: он пользуется благосклонностью варпа благодаря сделке, заключенной несколько десятилетий назад, но только глупец верит, что сила Хаоса всегда и надежно обеспечит его безопасность.

Боги любят пошутить.

— Очень хорошо, — говорит Гриза Даллакс, в ее усиленном голосе слышна дрожь. — Я согласна на ваше предложение.

— «Я согласна на ваше предложение, повелитель», — поправляет ее Гурон. Ты может и не ценишь звания, но требую его упоминания от тебя.

Пауза.

— Я согласна на ваше предложение, повелитель, — повторяет Даллакс, и если ее голос ровен и безэмоционален, кто может ее винить? Только не Гурон. Он знает: куда ведет голос, туда часто следует и разум. Когда Даллакс начнет повторять титул Гурона, не задумываясь, значит, какая-то часть ее мозга уже приняла его.

— Значит договорились, — объявляет Гурон. — Мы начнем отход. Если вы действительно хотите принять мое предложение, магос, вы деактивируете боевые протоколы своих роботов и выведете их отсюда.

Он ждет. Он не проявляет нетерпения. Страх Империума перед машинным интеллектом означает, что любое полностью кибернетическое создание не должно иметь собственной воли. Его может запрограммировать только другой человек, а это подразумевает удаление и замену освященных пластин доктрины. Боевые автоматоны Механикус не лучшим образом приспособлены для быстрого реагирования на быстро меняющуюся боевую ситуацию, но, получив приказ, они с ужасающей эффективностью выполняют его.

Наконец он слышит тяжелый топот гигантских металлических ног. Красные Корсары приходят в смертельную готовность, ведь хотя они отступники и еретики, они все еще Адептус Астартес, все еще лучшие смертные воины в галактике.

Первый автомат переступает порог. Гурон смотрит на него, ожидая первого движения рук или козырька оружия, которое подскажет, что он собирается атаковать; ожидая, что его Хамадрия завопит тревогу, а воздух сгустится вокруг него, когда дары варпа ускорят его чувства и затуманят зрение его врагов, чтобы уберечь его от вреда.

Ничего не происходит. Автоматон делает шаг вперед, за ним следует другой, и еще один. Затем, шаркая между ними, появляется фигура магоса Гризы Даллакс в красном одеянии.

Она достаточно высока, чтобы смотреть Гурону в глаза, но под ее одеянием скрывается тонкая фигура, а не громоздкое телосложение космодесантника, а глаза, которые видны под капюшоном, — мириады механических линз. Она оглядывает Гурона с ног до головы, принимая во внимание пропитанное кровью великолепие его силовой брони и сосредотачиваясь на мертвой плоти и кибернетических аугментациях его лица и шеи.

— Магос, — с ухмылкой говорит Гурон. Очень рад, что тебе удалось присоединиться к нам. Уверен, ты без промедления найдешь свое место.

Он повышает голос настолько, насколько может, и его прерывистый треск раздается сильнее силового удара.

— Назад на «Призрак»! Я хочу, чтобы эта станция сгорела, и мы

вернулись в варп в течение часа!

Его космодесантники расслабляются и плавно переходят от готовности к бою с автоматонами к быстрому движению к десантному кораблю под грохот керамитовых шагов. Гурон отворачивается от своего нового союзника и указывает на человека в форме Железной Гвардии, который снова опускается на одно испачканное колено.

— Ты. Возьми свою команду и проверь этот район на наличие чего-нибудь ценного. — Он улыбается, и с его мертвых губ капает слюна. — Советую поторопиться.

— Да, повелитель! — заикаясь, произносит мужчина, и вместе со своими спутниками переходит на бег, пробираясь между пассивными кастеланами и направляясь к дверному проему. Даллакс отшатывается от них, словно ожидая нападения, но его не происходит. Гурон не обращает внимания на техножреца и идет назад по залитым кровью коридорам.

Даллакс пойдет за ним или не пойдет. Если она последует, то будет жить, по крайней мере, какое-то время. Если останется — умрет.

Это не настоящий выбор, но это тот самый выбор, который Империум предоставляет своим гражданам каждый день.

Два

Призрак Разрушения — боевая баржа, кулак бога, выполненный из пластали, железобетона и адамантия. Длиной в семь с половиной миль, он ощетинился оружием — от орбитальных бомбардировочных пушек до термоядерных лучеметов. Он сравним с флотом меньших кораблей. Ему тысячелетия, и он — монарх среди пустотных кораблей.

Гриза Даллакс чувствует себя так, словно ей разрешили войти в самую святую святыню, лишь затем, чтобы найти ее оскверненной.

Гриза никогда прежде не была на борту корабля космодесанта, ибо ее никогда не приписывали ни к одному из благородных братств, составляющих защитников человечества. То, что она слышала о таких кораблях, представляло их как тихие, строгие места, где воины Адептус Астартес проводят время за учениями, обслуживают оружие и снаряжение, а возможно — в зависимости от Ордена и его традиций — занимаются созерцательной медитацией. В Ордене служат крепостные, которые гордятся своей службой, преданны своему делу и обучены великолепному боевому мастерству, хотя и не могут сравниться с трансчеловеческими воинами, которые являются их хозяевами. Технодесантники, посвященные в тайны Марса, будут работать вместе с техножрецами, ремонтируя транспортные средства и обслуживая сам корабль. Весь корабль будет местом порядка и спокойной цели, за исключением тех случаев, когда начинается бой, и тогда он превращается в образец сосредоточенной ярости.

На «Призраке Разрушения» нет ничего упорядоченного. В нем также нет ничего спокойного. В нем очень мало сосредоточенности, хотя Гриза признается себе, что «ярость» в нем, безусловно, присутствует.

Целые коридоры заполнены битвами, банды смертных воинов, которые не получили свою порцию кровопускания на станции Дельта-Каппа-39006, рвутся друг к другу. Некоторые из них, оскалив зубы, призывают свидетелей своих деяний, и имена, которые они называют, вызывают у Гризы дрожь отвращения. Она знает, что те, кто оставил Империум, поклоняются ложным богам, но мало что понимает в таких делах, поскольку они не касаются схем, шестеренок и передачи энергии. Она не ожидала, что услышит слоги, которые кажутся тяжелее, чем все остальные, окружающие их. Ощущение и ее реакция на него беспокоят ее почти одинаково, ведь разве это не самая иррациональная концепция? И все же ее восприятие, пусть и потенциально ошибочное, неоспоримо.