Межлуние
Шрифт:
Выследить и отомстить. Вот о чем помышлял бы Антонио, не имея права выбора. В ином случае он считал бы себя презренным трусом и бесчестным недостойным отпрыском, не имеющим права упоминать имена родителей и приближаться к сестре.
Его мужественное лицо несло на себе четкий след от шпаги, пересекающий шрамом левую скулу и рассекавший ухо. Он не писал о том, через что ему пришлой пройти и Джессия, скрывающая свою историю, хорошо понимала причины ухода от этой темы. Кроме того, его кисть пресекал свежий рубец, служивший красноречивым доказательством основного рода деятельности.
Таковы были ее рассуждения, пока
— Перепонки зарастают. Уже во второй раз синьорина удивляет меня своей стойкостью!
— Я начинаю слышать, — попыталась она улыбнуться, чтобы ободрить брата, с которым общалась с помощью пера и чернил.
Собственный голос доносился как будто из склепа. Звуки достигали ее, словно проходя сквозь плотный туман, поглощающий шелест листвы, птичье пение или звон цикад. Оставляя внутри тонкие различия, он позволял проходить сквозь себя лишь громким хлопкам, искажаемым до неузнаваемости, и постоянно издавал неровный шум, особенно явный в момент покоя. Проявляя спокойствие и терпение, девушка надеялась на полное восстановление, настраивая себя пережить врага.
Это ранение, если его можно так назвать, повлияло на нее еще одним образом. Солнечный свет уже не слепил ее и не вызывал слабость, а жажда, так часто выматывающая вампиро, куда-то отступила. Изнывая от безделья и ненавидя стены, вновь сомкнувшиеся над ней беленым потолком, она искала выход, неожиданно подсказанный одним из прислужников. Взяв за правило не сидеть без дела, Джессия оказывала содействие лекарям и сиделкам. Случалось, она выполняла просьбу одного из пациентов, поскольку пользовалась всеобщим доверием.
Заметив ее участие и отрешенность, отразившиеся в отсутствии украшений и выбранном образе сиделки, сестры Трейн увидели в ней те черты, что ценили сами. Не желая того, Джессия сблизилась с ними, и получила разрешение входить в их покои. В недалеком прошлом она бы обязательно воспользовалась этим, в том числе для личной выгоды, но теперь… Всякие помыслы о заимствовании чего-либо для успешности побега или коварной интриги против любого из прислужников покинули сознание девушки. Принимая участие в поисках, она находила и возвращала пропавшие вещи их владельцам, и проследила за тем, чтобы собственность погибших была отправлена их семьям.
Что с ней случилось? Она и сама не знала ответ на этот вопрос. Было ли то еще одно прикосновение к безлунию или их совокупность, переросшая в нечто большее? Возможно, нечто подобное случается со всеми, кто пропустил через себя такое количество боли, что перестал желать ее окружающим. И вот, что в самом деле удивительно, она почувствовала легкость, какую прежде не испытывала. Те проблемы, которые она когда-то воспринимала как непреодолимые преграды, уже не казались нерушимым барьером. Джессия чувствовала уверенность в собственных силах и верила в светлое будущее.
Врач щелкнул пальцами над правым виском, и она повернулась к нему.
— А теперь здесь… — пробормотал ученый муж и щелкнул над другим ухом.
Джессия мгновенно отреагировала.
— Слышит, — констатировал он очевидный факт и, наклонившись, прошептал короткую фразу.
Девушка заметила, как разочарованно вздохнул Антонио, скрестивший на груди руки.
— Сколько займет
— Смею надеяться, последние симптомы уйдут через месяц.
Врач приложил к ушам Джессии тампоны и, взяв чистый бинт, примотал к голове девушки.
— Так она ничего не будет слышать, но это необходимо.
— Грацие, синьор.
Взяв в руки листок бумаги, Антонио потянулся за пером, но сестра остановила его, и, закрыв на мгновение глаза, дала понять, что не настроена на переписку. Она бы покачала головой, но это вызывало неприятные ощущения.
В задумчивости он смотрел, как она разрывает один из невостребованных бинтов надвое и садится на корточки возле него, держа голову ровно. Ее ловкие пальцы быстро связали узел, не позволяющий шпаге выйти из ножен, пока он был цел. Выпрямившись и заглянув ему в глаза, она, едва касаясь кожи, осторожно провела пальцами по шраму.
До Антонио дошел смысл того, о чем бы она хотела сказать. Находясь в Капелле, ему угрожали лишь те немногие, что остались верны Дио. В это сложно поверить, но нашлись прислужники, вкусившие от щедрости бретера и желавшие его скорого возвращения. Публично признав Эмиру и Джозефа Трейнов, они, тем не менее, питали к ним злобу, и лишь страх удерживал их от открытого противостояния.
Что, если среди них окажется человек, знающий о конфликте их маленькой семьи с бывшим Доном? Любая дуэль или иное столкновение могли привести к печальным последствиям. Он уже видел, чем заканчивались поединки, ибо сам в них участвовал. Переменчивая удача, почти неуловимая в фазу безлуния, могла отвернуться от него в самый неподходящий момент.
Разумеется, Джессия не хотела потерять брата. Ей не были известны все причины, по которым мужчины скрещивали клинки, и она обозначила просьбу удерживаться от доказательства чести в ближайшее время. Соблюдая последовательность действий, и, своеобразным способом выражая благодарность за службу, Эмира оставила Антонио в гарнизоне Капеллы.
К слову, с момента покушения никто не видел леди, или ее деда. Вампиро как будто исчезли и избегали выходить из центральной части здания, ставшей своеобразной цитаделью. Именно эта, ранее не свойственная Эмире манера прятаться за стенами и прислужниками, и навела Джессию на мысль, отпустить от себя прошлое. Когда твой противник и его возможности тебе не известны, и он безнаказанно совершает взрывы в домах известных семей, то нет смысла бросать ему вызов, не рискуя быть уничтоженным. Найдутся те, кто выполнит приказ Сагро, выследив и наказав убийцу. Пусть без нее или Антонио, но возмездие обязательно свершится.
Джессия ободряюще улыбнулась. Лунь и Луна снова вместе. Какое бы расстояние их не разделило, какие бы сложности не возникли, их связь не ослабнет, и они воссоединятся вновь.
Стремительная вереница всадников сопровождала в безлунной ночи богато украшенную карету, чья позолота отливала искрящимися огнями фонарей и факелов, раздуваемых порывистым ветром. Прислужников было слишком много для свиты телохранителей, и они не скрывали оружие. Везде, где они появлялись, тишина пустынных улиц нерушимого города разбивалась грохотом копыт и перестуком колес. Громогласный шум, будто разъяренный лев, бросался на стены и метался по переулкам, угрожая рыком неясным теням, поспешно прячущимся в потухших глазницах окон.