Мгновения любви
Шрифт:
Было не то что бы больно, но непривычное, распирающее чувство наполненности не давало до конца расслабиться. В первые секунды Оксана с трудом подавила желание отпихнуть от себя мужчину и прекратить всё это, но успокаивающие нежные поцелуи Лёши свели на нет порыв. Больно стало, когда он начал двигаться: сперва — неспешно и плавно, давая ей привыкнуть, а затем всё быстрей, не прекращая при этом целовать её. Оксана, не желая отставать, старалась двигаться в такт Лёше и расслабиться. Получалось с переменным успехом, но неприятно не было, впрочем, особо приятно тоже. Зябликова получала гораздо больше удовольствия от поглаживаний
Глубокое часто дыхание Алексея заглушало лёгкие постанывания самой Оксаны, а его тело внезапно напряглось, а движения усилились и ускорились. Он резко рванулся вверх, заставляя Зябликову удивиться гримасе, исказившей её лицо, а затем расслабленно опустился прямо на неё, вдавливая всем весом в кровать. Прислушиваясь к себе, Оксана почувствовала, как внутри неё несколько раз дёрнулся член мужчины. Значит всё.
Немного отдохнув, Ковальчук приподнялся на локтях и посмотрел прямо в глаза Оксаны. По его лицу струились капельки пота.
— Тебе хорошо? — осторожно спросил он, словно боясь услышать ответ.
— Да, — прошептала Оксана. — Сейчас — да.
========== 11. Подушка ==========
Комментарий к 11. Подушка
Жанры: Занавесочная история.
Упоминаются Нехлюдова и Мейер - персонажи из драббла “37. Наташа”.
Усталость, ненависть и боль,
Безумья темный страх…
Ты держишь целый ад земной
Как небо, на плечах!
(с) Ария. Там высоко.
– Максим, ты идёшь?
– Олеся остановилась в дверном проёме лаборатории, рассеянно перебирая лямку наброшенного на одно плечо рюкзака.
– Уже почти семь, Центр скоро закроют.
– Я ещё немного поработаю, - ответил Максим, не отрываясь от своих выращиваемых на питательных средах культурах микроорганизмов.
– Ты иди.
Ларионов тянул время, потому что ему было стыдно признаваться практикантке, что идти-то ему, собственно, некуда. Две недели назад он расстался со своей девушкой, с которой прожил вместе три года, за которые успел пройти огонь, воду и медные трубы. Бесконечные ночные вписки, сборища малоприятных шумных гостей, которые могли начать играть на гитаре в три часа ночи, а также огромное количество домашних животных за короткое время сумели вытянуть из Максима все силы. Он уже и не любил Милену, но ему было сложно поменять что-то, оставить её одну, самому оторваться от привычной жизни.
Но когда Милена в очередной раз вернулась под вечер домой и принесла с собой клетку с огромным старым ара, который, едва с его жилища сдёрнули плотную накидку, начал орать так, что уши заложило, Ларионов не выдержал. Не слушая обеспокоенных вопросов, а затем и воплей Милены, он быстро собрал в дорожную сумку свои немногочисленные вещи, прихватил со стола ноутбук, и вышел во тьму, оставив на тумбочке ключи и деньги на квартиру за ближайший месяц.
Ночь он провёл, гуляя по набережной. Максим неспешно проходил вдоль перилл бетонных ограждений, а потом и вовсе спустился вниз по винтовой лестнице к тёмным водам реки. Так он и встретил рассвет, подняв воротник куртки и прижимая к себе сумку с вещами. На экране смартфона высвечивались бесчисленные пропущенные звонки от Милены, но ему теперь было на это наплевать. Любовь была где-то там, далеко, но она прошла, оставив в сердце Ларионова лишь лёгкий налёт печали и усталости. Сидя на лавочке на берегу реки и глядя на то, как розовые и жёлтые смазанные следы
Ему было всего тридцать два года, но он уже был почти весь седой, а на затылке и лбу начала обозначаться лысина. Живя в бешеном ритме, разрываясь между исследовательским Центром, институтом и домом, он часто не успевал приготовить себе нормальный обед, поэтому питался всякой ерундой, естественно, набирая вес. Не сильно, но всё-таки. Но поделать с этим ничего не мог, точнее, не хотел, предпочитая не замечать проблему.
Теперь же, оставшись наедине с самим собой на целую прохладную июньскую ночь, Ларионов решил, что надо что-то делать. И прежде всего, искать квартиру.
Пару дней он прожил у своего друга, а затем, не желая доставлять неудобства Валере и его жене, перебрался на работу. Широкий диван, располагавшийся в комнате отдыха за лабораторией, отлично подошёл ему. Было бы ещё лучше, всякий раз думал Максим, укладываясь спать, если бы у него была подушка. Большая мягкая подушка, под которую можно было бы засунуть вытянутую руку. Да и диван мог бы быть подлиней - высокий Ларионов постоянно спал с поджатыми ногами.
Так прошла неделя. Коллеги, если и замечали, что он задерживается на работе допоздна, никак при нём этого не комментировали. Он всегда был немногословным, вспоминал, анализируя своё поведение, Максим. Сдержанный, тихий, скромный и исполнительный - паршивее качеств для мужчины не придумаешь. Да, к его уму относились с уважением, но никто из коллег и практикантов, казалось, не воспринимал его всерьёз. Никто, кроме Олеси.
Олеся Ильяшенко пришла к ним год назад на практику, да так и осталась работать на полставки, совмещая учёбу и работу. Она была смешливой, милой и доброй, но, в отличие от незаметного, предпочитавшего сдержанные тона Ларионова, была очень яркой. Её короткие волосы до плеч были выкрашены в изумительный красно-рыжий цвет, но одежду она предпочитала простую: майки, джинсы, кофты, изредка лёгкие платья.
Сегодня Олеся была одета в клетчатую рубашку поверх белой майки с дурацким рисунком, плотные джинсы с высокой талией и стоптанные, выцветшие кеды. Счастливые кеды, как она говорила, обувая их, как только сходил снег и снимая с первыми снегопадами. Она так и стояла в дверях, задумчиво теребя пальцами плетёную ленточку на шее, старательно делая вид, что её совершенно ничего не интересует.
– Ну что ты стоишь?
– наконец, произнёс Максим, сжалившийся над Олесей, которая уже полчаса подпирала стену, даже не заглядывая в смартфон.
– Присела бы.
– Я и так целый день сидела, - возразила Олеся, спуская с плеча рюкзак и подходя ближе.
– А так получается неплохая зарядка.
– Она выразительно посмотрел на Ларионова, покачиваясь на носках.
– Тебе, кстати, она бы не помешала.
– Я знаю, - ответил Максим, закрывая термостат с пробами.
– Чего ты ждёшь?
– Тебя, - прямо ответила Олеся.
– Как будто я не знаю, что ты ночуешь на работе!
– Она усмехнулась, проводя пальцами по волосам и зачёсывая пряди на сторону.
– Ты поругался с Миленой?
– Её пронзительные тёмные глаза буквально прожигали его.
– Откуда ты всё знаешь?
– задал риторический вопрос Максим, расстёгивая рабочий халат.
– Не то, что бы поругался… мы расстались.
– Сочувствую, - осторожно, словно прощупывая почву, произнесла Олеся.
– Тебе, наверное, грустно.