Мгновения вечности
Шрифт:
— Я ариханта. Вы можете назвать меня суперучителем, потому что я говорю от себя, мне не нужно опираться на Иисуса, на Будду, на Кришну. То, что я говорю, я постиг на собственном опыте. Если бы я не знал этого, я не стал бы говорить.
— Хорошо, но как долго продлиться ваше безмолвие?
— Я буду продолжать.
— Хорошо, но до каких пор?
— Пока я не почувствую снова желания говорить. Я говорил уже столько, что мне кажется, я говорил со стенами. Это бесполезно.
— Так вы не можете сказать мне точную дату в будущем, когда вы начнете снова говорить?
— Я
— Был ли этап молчания, в каком-то смысле связан с вашим здоровьем?
— Нет, никоим образом. Я говорил об этом многие годы, что однажды, придет такой день, когда я перестану говорить, и буду общаться только на уровне тишины.
— Когда вы читали последний раз вашу лекцию?
— Вы упоминали эту дату.
— Хорошо, все, что я знаю, сообщалось о том, что вы перестанете говорить первого мая.
— Это был, должно быть, последний день, когда я говорил.
— С кем в таком случае вы общаетесь во время этого безмолвия, кроме вех собравшихся здесь?
— Сложно ответить, мало интеллекта и больше сердца...
— Мне бы хотелось узнать, с кем вы беседуете?
— Я ни с кем не беседую. Я просто сижу тихо и молюсь.
— Хорошо, но говорите ли вы хоть с кем-то во время вашего периода молчания?
— Ни с кем, но это молитвенное состояние заразительно.
— Вы говорите с Шилой?
— С Шилой я говорю каждый день. Это другой вопрос.
— Хорошо, вот что меня интересовало, с кем вы говорите вслух во время периода молчания?
— Только с Шилой, потому что она приносит мне известия, и что она не может решить, я ищу ответ и решаю, отвечаю ей. Ей приходится спрашивать у меня.
— В таком случае она — единственная, с кем вы говорите?
— Да.
— Вы понимаете, что много саньясинов в последнее время женились здесь в Орегоне?
— Я слышал.
— Вы поддерживаете эти браки?
— Нет, я не поддерживаю, и не мешаю. Это их дело, если они хотят выйти замуж или жениться, это полностью их дело...
— С вашей точки зрения, должны ли они выходить замуж или жениться с расчетом на то, что это на всю жизнь?
— Нет, я не считаю, что может быть что-то вечное в этом мире. Только лицемерие и нечто поддельное может быть на всю жизнь.
— Да, я понимаю, что в жизни каждого человека все меняется.
— Каждый меняется и все меняется. Сегодня одно, а завтра другое, нам кажется, что мы будем всю жизнь вместе, а завтра все может измениться.
— Но не должно ли быть преданности и клятв верности тогда, когда брак только начинается, в самом начале?
— Нет, я не считаю, что нужно давать клятву в верности, потому что клятвы выливаются в будущее рабство, а это разрушительные узы. Вы можете быть преданными только в настоящее мгновение. И мы можем говорить только о настоящем мгновении, мы не можем загадывать наперед. Что принесет нам завтра, кто знает? Поэтому с моей точки зрения брак — это только рабочий союз. Если он сложился благоприятно, прекрасно, если он действует всю жизнь — прекрасно. Если он не действует, скажите ему до-свидания. Мне не кажется, что это нечто святое. Это просто институт, и рабочий союз, не стоит больше ни о чем беспокоиться.
В декабре Иммиграционная служба отказала Раджнишу в возможности остаться в стране в качестве религиозного лидера. Были сделаны обращения еще по четырем другим категориям.
Ашрам
Тем временем, Шила провозгласила религию раджнишизма и опубликовала книгу: «Раджнишизм». Она составила эту книгу из ранних бесед Раджниша. Была основана Академия Раднишизма, как духовная организация.
Когда я говорил в Иммиграционной службой, я настаивал на том, что мне хотелось бы назвать мою философию религиозностью, но они сказали мне: «Это трудно, потому что у нас нет такой категории». Вы можете относится только к определенным религиозным категориям. У нас нет никаких категорий для вашей религиозности».
Я объяснил им, что есть отличие. Религия — это определенная догма, определенная система верований, а религиозность — это свойство, типа любви. Это не организованная система. В ней нет священников, нет института священничества. Это восстание против всего, что уничтожает человеческий разум.
Но они сказали мне: «Мы не можем принять ваше обращение, до тех пор. Пока вы не будете пользоваться словом: религия».
И тогда я сказал, чтобы просто умилостивить их: «Хорошо. Я использую слово религия просто ради того, чтобы соответствовать вашим глупым категориям». Вот почему нам пришлось использовать это слово.
Но за эти три с половиной года молчания, Шила умудрилась сделать ее модной, более организованной и иерархичной.
Во время редких интервью по телевизору Раджниша как-то спросили: «Каково ваше видение будущего Раджнишизма?»
Раджнишизм — это не религия, как христианство, индуизм, мусульманство, буддизм и так далее. Имя это не должно быть неправильно понято. Оно просто показывает нищету нашего языка, если быть точным, Раджнишизм — это только религия без религии.
Другими словами это определенная религиозность, а не догма, культ или верование это лишь качество любви, тишины, медитации и молитвенности. И поэтому она никогда не может закончиться.
Она не начинается с меня. Она всегда существовала, и всегда будет существовать. Это сама природа человеческой эволюции, культуры сознания.
Будда, Иисус, Кришна — не что иное, как выражение этого духа, но в те дни было невозможно проявить религию должны образом. Потому что Иисус не знал ничего о Будде, а будда не знал ничего о Лао-Цзы, Кришна также не знал ничего о Лао-Цзы и т.д.
Я путешествовал по всем путям, и смотрел на истину через все окна. И все сказанное мной будет вечно, потому что больше нельзя ничего добавить к этому.