Мгновения вечности
Шрифт:
Джайны чаще и больше других потребляют молочные продукты. Они не могут наслаждаться мясными, невегетарианскими продуктами, поэтому в качестве замены придумали великое множество блюд из молочных продуктов.
Но одного слово «яйцо» оказалось достаточно для того, чтобы джайны начали обходить меня стороной. Джайны исчезли из моей жизни. Я оказался опасным! Я учил их тому, что они не делали вот уже десять тысяч лет. Ни в одном их священном писании нет такого совета. Но они так и не смогли ответить мне на такое утверждение: «Если вы едите чистейшую пищу, значит
Теперь вегетарианцы очень не любят меня. Они хотят убить меня, пусть и вегетарианцы. Они не хотят никого убивать, но в отношении меня готовы сделать исключение. «Этот человек учит людей есть яйца!» — кричат они.
Однажды в одной джайнской семье, в которой я довольно часто гостил... Наверно, было часов шесть вечера. Престарелый старик, отец хозяйки дома, пришел ко мне. В семье джайнов шесть часов вечера — последний срок для чая. После захода солнца им запрещено есть.
Я хотел принять душ, а потом поужинать, но ко мне издалека пришел девяностопятилетний старик, и я решил подождать, ведь помыться и перекусить можно и позже. Сначала мне следовало поговорить с этим визитером.
Этот глубокий старик уже тридцать лет жил в джайнском монастыре, он отрекся от мира. Его считали святым, но визит ко мне не противоречил его заповедям, потому что я также относился к джайнской общине. Он сказал мне... Нет, прежде всего он низко поклонился мне и коснулся моих ног. «Это неправильно, — заметил я. — Вам девяносто девять лет, вы старше моего деда».
«Я сам уже очень давно хочу коснуться ваших ног, — ответил он. — Я боялся, что смерть помешает моим планам, что я не успею засвидетельствовать вам свое почтение. Я прочел лишь одну вашу книгу, «Путь к самореализации», и она перевернула всю мою жизнь. С тех пор вы мой мастер. Если бы я мог...»
У джайнов двадцать четыре тиртханкары, проповедника, в один период сотворения мира. Это значит, что спустя миллионы лет, когда эта система вселенных растворится и возникнет новая система, у людей снова появятся двадцать четыре учителя.
«У нас уже есть двадцать четыре тиртханкары, — сказал старик. — Но если бы я мог, то непременно провозгласил вас двадцать пятым тиртханкарой, потому что вы один сделали для меня больше, чем двадцать четыре предыдущих тиртханкары». Он благоговейно смотрел на меня.
В этот момент в комнату вошла служанка. «Я давно приготовила для вас ванную комнату, а ужин скоро остынет», — напомнила она.
Пораженный старик остолбенел. «Неужели вы принимаете душ вечером?» — ужаснулся он.
Дело в том, что джайнские тиртханкары вообще не принимают душ, потому что считается, будто вода украшает тело, устраняя дурной запах. Служить телу ниже своего достоинства, нужно пожертвовать гигиеной ради
«Совершенно верно, — кивнул я. — Один раз днем, и один раз вечером. Итого, я моюсь два раза в день».
«Более того, солнце уже село, а вы собираетесь ужинать?» — удивлялся он.
Прежде всего, джайнский тиртханкара есть только раз в день, поэтому здесь даже вопрос об ужине не стоит. И даже если едите два раза в день, то непременно нужно уложиться до заката.
Старик забыл о всяком почтении, ведь для него я больше не был тиртханкарой. Я был им для старика много лет, но только потому, что он надеялся на то, что я исполню его ожидания. Он просто выдумал меня.
«Я сильно ошибся в вас, — досадовал он. — Все эти годы я превозносил вас, но вы не стоите поклонения».
«Поймите, я никогда не призывал вас поклоняться мне, никогда не просил читать мои книги, — сказал я. — Я никогда не просил вас считать меня тиртханкарой. Я никогда не просил вас уповать на меня. Вам было легко лелеять какие-то надежды в отношении меня, потому что вы не знали меня. А книга мертва, причем вы прочли мою первую книгу, я давно перерос ее. Если бы вы прочли мою вторую, третью, четвертую книгу, то слетели бы с облаков».
Он был очень зол на меня. Когда он собрался уходить, я спросил его: «Разве вы не хотите еще раз приложиться к моим ногам? Вы уже старый. Может быть, мы больше никогда не увидимся».
«Я ошибся один раз, но второй раз я не ошибусь», — бросил он в сердцах.
На какой-то конференции я читал лекцию вместе с одним джайнским монахом. Он пользовался большим уважением среди джайнов. Его звали Чандан Муни. Он говорил первым. Этот монах стал рассказывать о самости, о самопознании, о блаженстве самости. Я сидел рядом с этим человеком и наблюдал за ним. Все его слова были блеклыми, он не пережил ничего подобного на своем опыте. Я заглянул в его глаза и не увидел в них глубину.
Я говорил после него. Первым делом я сказал: «Чандан Муни словно попугай повторяет священные писания. Он провел замечательную работу. У него отличная память, но у него напрочь отсутствует духовный опыт».
Зал зашумел, потому что конференцию созвали джайны. Некоторые люди встали и ушли. «Подождите! — закричал я. — Вам нужно хотя бы пять минут послушать меня. Потом вы сможете уйти. Вы еще не знаете меня, я новичок. Послушайте меня хотя бы пять минут, чтобы получить представление о человеке, от которого вы ушли. А потом вы свободны, все могут уйти».
Пяти минут мне было достаточно, потом я спросил: «А теперь могут уйти все, кто хочет».
Но никто не ушел. Я говорил почти два часа. Вообще-то, я не должен был говорить так долго, ведь меня попросили почитать что-нибудь минут десять, не дольше. Но люди слушали меня и не собирались уходить, поэтому председатель испугался. Даже Чандан Муни слушал меня очень внимательно. Председатель боялся прерывать меня, потому что знал, что меня не так легко остановить. А я не собирался останавливаться, я скорее бы выгнал председателя.