МИ (Цикл)

Гудкайнд Терри

— Милостивая Мать моря, зачем кому-то было это делать? Я всегда стараюсь представить себе мир в лучшем виде. Кто же хотел вообразить себе подобное? Зачем кому-то в этом городе понадобилось творить такое?

— Потому что они все были виновны, — внезапно раздался низкий голос.

Бэннон и Никки развернулись, чтобы увидеть лысого человека, выходящего из темного, деревянного здания, напоминающего дом важной персоны. Этот человек шел по улице: высокий и худой, с неестественно удлиненным черепом. На его голове, чуть повыше бровей, покоился золотой венок. Длинная черная мантия незнакомца струилась во время движения. Воронкообразные рукава переходили в манжеты, а толстая золотая цепь служила поясом вокруг талии. Пронзительные

глаза незнакомца были самыми бледно-голубыми, какие Никки когда-либо видела, и такими же прозрачными, как вода в горном ручье. Лицо мужчины имело столь мрачный вид, что даже Владетель, должно быть, выглядел жизнерадостнее.

Бэннон инстинктивно извлек свой меч, встав на защиту, но Никки сделала шаг вперед.

— Виновны в чем? И кто ты такой?

Тощий человек остановился перед ними, оказавшись вблизи заметно выше ростом. По всей видимости он был удовлетворен видом многочисленных страдальческих статуй.

— Каждый из них был виновен в своих преступлениях, в своих собственных неблагоразумных поступках. У меня займет слишком много времени, чтобы перечислить их всех.

Никки столкнулась с безжалостным, тусклым взглядом мужчины.

— Я спросила твое имя. Ты единственный, кто здесь остался? И куда девались остальные?

— Я — Судья [7] , — ответил незнакомец глубоким баритоном. — Я принес правосудие в этот город Локридж, как и во многие другие.

— А мы просто путешественники, — сказал Бэннон. — Ищем пищу, ночлег и возможность пополнить наши припасы.

Никки сосредоточила свое внимание на странном человеке.

— Ты волшебник. — Она почувствовала его дар и магию.

— Я — Судья, — повторил мужчина. — Я опираюсь на свой дар и чувство долга. Мне дана сила, чтобы нести правосудие.

7

Adjudicator (англ.) – третейский судья

Незнакомец обвел их строгим взглядом, его водянистые глаза охватили фигуры Никки и Бэннона — он будто вскрыл их и обыскал на предмет порочности.

— И кто тебя на это назначил? — спросила Никки.

— Меня назначило правосудие, — сказал мужчина, словно Никки была самым глупым человеком, которого он когда-либо встречал. — Много лет назад я был всего лишь мировым судьей, перебирался из округа в округ со всеобщего согласия, потому что люди требовали беспристрастного выполнения закона. Я путешествовал из города в город, народ представлял мне обвиняемого, а я служил судьей: выслушивал перечень законов, нарушенных преступником, смотрел на виновного и определял — правда ли сказанное о нем, а также устанавливал наказание за преступление.

Незнакомец приложил длиннопалую руку к центру груди, укрытой черной мантией.

— Это был мой дар. Я мог узнать правду в чьих-либо словах. Посредством магии я определял, были люди виновными или нет, а затем выносил соответствующий приговор, который и оглашали городские главы. Все было со всеобщего согласия. Таков был наш суд.

— В точности, как Исповедница, — сказала Никки. — То есть — Исповедник.

Странный мужчина одарил ее отсутствующим взглядом.

— Я ничего не знаю о Исповедницах. Я — Судья.

— Но где все люди? — спросил Бэннон. — Если вы вынесли приговор и жители с ним согласились, тогда где они все? Почему люди покинули этот город?

— Город они не покидали, — произнес мрачный чародей. — Но изменилось мое призвание, став более значительнее. Я стал значительнее. Амулет, с помощью которого я определял истину и невиновность, стал частью меня, сделав меня намного могущественнее.

Судья раздвинул складки черной мантии и выставил обнаженную грудь с амулетом: золотой треугольной пластинкой с резными декоративными завитками, тайными символами и формами заклинаний, окружающих темно-красный

гранат. Амулет висел на тонкой золотой цепочке на шее.

Но амулет был не просто украшением — золотой треугольник слился с плотью Судьи. Кожа на груди мужчины была покрыта волдырями и шрамами, будто кто-то вдавил в нее горячий металл, как в мягкий воск свечи, позволив плоти вокруг затвердеть. Часть цепочки проходила сквозь ключицу и сухожилия шеи Судьи, и тот был теперь постоянно с ней связан. Гранат в центре светился насыщенным, тлеющим магическим огнем.

— Что с вами случилось? — Бэннон ахнул.

Каменный, обвиняющий взгляд чародея обратился к молодому человеку.

— Я стал Судьей. Преступления, по которым в течение многих лет я выносил приговор, были в основном мелкими — нападения, воровство, поджог, прелюбодеяния. Иногда случались убийства или изнасилования, но главное случилось здесь, в Локридже… — Мужчина проскочил мимо них водянистым взглядом, поверх их голов, будто призывая духов. — Именно здесь я изменился. Жила тут одна женщина, Рева, — начал он рассказ, — у которой были три прекрасные дочери: самой старшей восемь лет, младшей только три. Женщина была довольно привлекательна, как и ее дочери, но муж ее — звали его Элис — возжелал другую. Он изменял своей жене, и когда Рева узнала об этом романе, то решила, что это ее вина, — что она уделяла слишком много внимания своим дочерям в ущерб мужу. Рева в отчаянии хотела вернуть любовь своего мужчины, — волшебник произнес это с отвращением, — и сошла с ума. Она задушила всех своих дочерей, пока те спали, чтобы убедиться, что дети больше не встанут между ней и мужем. Ей казалось, что Элис полюбит ее сильнее. Когда муж пришел домой той ночью, после тайной встречи с любовницей, Рева с гордостью показала ему свое деяние. После раскрыла объятия и сказала, что ее жизнь и ее сердце теперь снова принадлежат только ему. Элис, увидев своих дочерей мертвыми, взял топор из поленницы и убил свою жену, нанеся шестнадцать ударов.

Выражение лица Судьи оставалось бесстрастным, когда он излагал свою историю.

— И когда я пришел, чтобы судить Элиса, то коснулся его лба. Все мы думали, будто знаем, что произошло. Я же призвал силу своего амулета, и узнал всю историю целиком — познал мысли виновного и его черное, отравленное сердце. Зная ужас преступления его жены, я обнаружил, что сделал этот человек на самом деле. Да, он убил свою жену после того, как та погубила их дочерей. Не было никаких возражений по поводу злодеяния, что совершил Элис, и некоторые даже ему сочувствовали. Но только не я. Я обнаружил в Элисе самую отвратительную вину, потому что он убил Реву не из-за ужаса ее преступления, как ожидали мы все. Заглянув в сердце Элиса, я увидел, что на самом деле он считал свою семью помехой, и был доволен тем, что ее не стало, используя это как оправдание, чтобы избавиться от неугодных ему близких. Он считал, будто все сойдет ему с рук. Грех мужчины заполнил меня, зарядив амулет его преступлением. Магия усилилась, и я выпустил ее в диком неистовстве. Я был зол и переполнен гневом и заставил Элиса ощутить свою вину, заставил его испытать тот момент самого величайшего, самого сильного ужаса — он вошел в его разум, в нем же и застыл. Я превратил его в камень в то мгновение, когда он испытал самую сильную, самую мучительную вину его жизни, заставив переживать этот ужасный момент.

Судья издал протяжный вздох.

— И выплеск той магии освободил меня. — Волшебник коснулся шрама, где амулет слился с плотью на его груди. — Я стал не просто магистратом, не просто тем, кто раскрывает правду обвиняемого. Я стал Судьей. — Голос чародея становился все более и более зловещим. — Моя обязанность — защитить эти земли. Я должен найти любого, кто несет в себе груз вины. Я не могу позволить путешественникам пройти через горы в плодородную долину за их пределами. Я должен остановить распространение греха.