МИ (Цикл)

Гудкайнд Терри

Голос ее звучал ровно, но было ясно, что она на грани того, чтобы рассердиться. Ричард в молчании проглотил еще один кусок, а потом решил разрядить обстановку.

— Ты здесь, я тоже. Рада-Хань на мне. Как насчет того, чтобы начать учить меня пользоваться даром?

Он постарался вложить в свой голос воодушевление, которого не испытывал. Сестра Верна взглянула на него из-под бровей:

— У тебя будет достаточно времени для занятий, когда мы приедем во Дворец Пророков.

Ричарда как холодной водой облили. Он почувствовал нарастающий гнев. Гнев меча поднимался в нем, требуя

выхода. Но Ричард сдержался:

— Как пожелаешь.

Сестра Верна легла на одеяло и поплотнее завернулась в плащ.

— Холодно. Разведи костер.

Он не торопясь положил в рот последний кусочек лепешки, прожевал его, проглотил и тогда спокойно сказал:

— Я удивлен скудостью твоих познаний в магии, сестра Верна. На свете есть волшебное слово, способное поистине творить чудеса. Возможно, ты его даже слышала. Это слово — «пожалуйста». — Ричард поднялся на ноги. — Я не замерз. Если тебе нужен костер, разводи его сама. А я собираюсь стоять на страже. Я уже говорил, что ничего не принимаю на веру. Даже если нас убьют сегодня ночью, я успею тебя предупредить. — Он повернулся к ней спиной и, не дожидаясь ответа, пошел прочь. По правде говоря, ему успел уже опротиветь ее голос. Отойдя подальше, Ричард наткнулся на небольшое возвышение и уселся там, чтобы смотреть по сторонам. И думать.

Ночь выдалась безоблачной. Луна заливала землю мягким серебристым светом. Равнина просматривалась великолепно. Как ни пытался он заставить себя думать о чем-нибудь другом, мысли его постоянно возвращались к Кэлен.

Он смахнул с лица слезы и, обхватив руками колени, попробовал представить себе, где сейчас Кэлен и чем она занята. Отправилась ли она к Зедду? Тревожится ли она за него, Ричарда, настолько, чтобы взять на себя такой труд?

Луна неторопливо плыла по небосводу. Что же теперь делать? Ричард чувствовал себя потерянным. Перед его мысленным взором возникло лицо Кэлен. Он сразился бы со всем миром, чтобы увидеть ее улыбку, чтобы вернуть тепло ее любви. Он представил себе ее зеленые глаза, ее длинные волосы. Ее прекрасные волосы.

При этой мысли Ричард вспомнил о локоне, который Кэлен положила ему в сумку. Он достал его и начал рассматривать в лунном свете. Перетянутый голубой ленточкой локон напоминал восьмерку, и Ричард непроизвольно вздрогнул: он знал, что восьмерка, положенная на бок, является символом бесконечности.

Ричард повертел локон в пальцах. Кэлен дала его ему на память. Дала, потому что знала: он ее никогда не увидит. От этой мысли у Ричарда перехватило дыхание.

Он изо всех сил стиснул эйджил, так что рука задрожала от усилия. Физическая боль переплелась с болью душевной. Ричард терпел эту боль, пока она не стала невыносимой, а потом еще немного, пока не помутилось сознание и он едва не лишился чувств.

Судорожно хватая ртом воздух, он повалился на землю. Боль вымела из головы все мысли. Лишь через несколько минут он обрел способность соображать, но долго еще лежал на земле, постепенно приходя в себя.

Наконец он нашел в себе силы снова сесть и в этот момент обнаружил, что по-прежнему держит в руке перевязанный ленточкой локон. Глядя на него в лунном свете, Ричард вспомнил, как сестра

Верна назвала ложью то, что он сказал бантакам. Гнусной ложью. Кэлен произнесла те же самые слова. Она назвала гнусной ложью его любовь к ней.

— Это не ложь, — прошептал Ричард. — Я готов сделать ради тебя все, что угодно, Кэлен.

Но этого оказалось недостаточно. Добровольно надеть на себя ошейник оказалось недостаточным. Он, Ричард, оказался недостаточно хорош для нее. Сын чудовища. Ричард знал, что было нужно Кэлен. Что ей действительно было нужно.

Ей нужно было от него избавиться.

Ей нужно было, чтобы он надел на себя ошейник и убрался подальше. А она обрела бы свободу.

— Я сделаю для тебя все, что угодно, Кэлен, — тихо повторил Ричард.

Он встал и окинул взглядом пустынную равнину. Далекий горизонт тонул в густой темноте.

— Все, что угодно. Даже это. Ты свободна, любовь моя.

Он размахнулся и зашвырнул локон в сухую траву.

Потом опустился на колени и, прижавшись лбом к холодной земле, зарыдал. Он плакал до тех пор, пока не кончились слезы, и корчился от боли, пока не осознал, что опять сжимает в кулаке эйджил. Он отпустил его и поднялся на ноги.

Все кончено. Ричард чувствовал себя опустошенным. Он чувствовал себя мертвецом.

Он медленно извлек из ножен Меч Истины.

В холодном воздухе пронесся чистый звон. Пустота в душе исчезла, уступив место магическому гневу, Ричард позволил ему поглотить себя целиком, без остатка. Грудь его тяжело вздымалась, его переполняло желание убивать.

Он повернулся туда, где лежала спящая сестра Верна.

Он тихо шел в ту сторону, пока не различил в темноте человеческий силуэт. Ричард был лесным проводником и умел передвигаться бесшумно. Умел очень хорошо.

Он не торопился. Спешить нет необходимости. У него достаточно времени. Он постарался успокоить дыхание, чтобы не производить даже малейшего шума. Он был целиком во власти всепожирающей ярости, а мысль об ошейнике превращала бушующий в нем огонь в адское пламя.

Магический гнев меча тек по нервам, словно расплавленный металл. Это чувство было хорошо знакомо Ричарду, и он целиком отдался ему. Теперь его ничто не остановит. Только кровь может насытить душу Несущего смерть.

Его пальцы побелели от напряжения. Его мускулы ждали только приказа действовать. Но им не придется ждать долго. Магия Меча Истины повелевала ему отдать этот приказ.

Черной тенью Ричард навис над сестрой Верной. Ярость стучала в висках. Он провел мечом по левому предплечью, чтобы клинок ощутил вкус крови. Темная струйка пробежала по лезвию. Ричард снова обеими руками сжал рукоять.

Он чувствовал тяжесть металлического кольца у себя на шее; лезвие поднялось и сверкнуло в лунном свете.

Он посмотрел на сестру Верну, лежащую у его ног. Сестра свернулась калачиком и во сне мелко дрожала от холода.

Ричард стоял над ней, подняв меч. Магический гнев требовал крови. Он стиснул зубы. Кэлен прогнала его. Потому что он — сын чудовища.

Нет. Не только сын. Ричард увидел себя со стороны; вот он стоит с поднятым мечом над спящей женщиной, готовый убить.

Он сам — чудовище.