МИ (Цикл)
Шрифт:
Девочка улыбнулась, радостно и беззаботно, и залезла в воду. Она плавала и отдыхала, лежа на воде, чувствуя, как вода смывает с нее вместе с грязью все пережитые невзгоды. Состояние покоя и блаженства не оставляло ее.
Потом Рэчел поплыла к другому берегу, где, как она помнила, они расстались с Чейзом. Чейз стоял по грудь в воде и счастливо улыбался, закрыв глаза.
— Папа?
— Я здесь, девочка, — ответил он, не открывая глаз.
Она подплыла к Чейзу, и он обнял ее за плечи.
— Папа, нам когда-нибудь нужно будет отсюда уходить? — спросила Рэчел.
— Нет.
Она прильнула к нему.
— Я так рада!
Потом она заснула, и, кажется, никогда еще сон ее не был таким крепким, здоровым и безмятежным. Рэчел и не помнила, сколько она проспала. Потом она оделась, и одежда была чистая и даже выглядела совсем как новая. Одежда Чейза также сверкала чистотой. Рэчел водила хороводы вместе с другими детьми, словно созданными из света, слышала их голоса и смех и сама смеялась, радостная и беззаботная.
Когда ей хотелось есть, они с Чейзом, лежа на траве, смотрели сквозь дымку на улыбающиеся лица и ели удивительно вкусные вещи. Когда ей хотелось спать, она тут же засыпала, не думая об опасности, потому что теперь нечего было бояться. Когда ей хотелось играть, приходили другие дети и играли с нею. Они любили ее, и она их любила. Иногда она гуляла одна среди освещенных солнцем деревьев или по лугу, усеянному множеством полевых цветов.
Гуляла она и с Чейзом, который держал ее за руку. Так как Рэчел теперь была счастлива, то и он был доволен. Чейзу не надо было больше ни с кем сражаться. Он говорил, что наслаждается покоем. Иногда он показывал ей лес в тех местах, где, как он говорил, играл в детстве. Он радостно улыбался, и Рэчел улыбалась в ответ. Она любила Чейза и была очень рада, что он наконец может наслаждаться покоем.
Она подняла глаза и чуть заметно улыбнулась. Она знала, что он уже здесь, за дверью, и даже знала, сколько времени он тут стоит. Скрестив ноги, она плавно поднялась над покрытым соломой полом. Безжизненное детское тело повисло на ее руке. В другой руке она держала статуэтку. Вытянув ноги, она коснулась ступнями пола. Тело мальчика упало. Одежда его была рваной и грязной. Она поморщилась и вытерла руки о юбку.
— Почему ты не входишь, Джедидия? — спросила она. — Я ведь знаю, что ты здесь. Не играй со мной в прятки!
Тяжелая дверь со скрипом отворилась, и он вошел в комнату, освещенную единственной свечой, которая стояла на колченогом столике (другой мебели тут не было). Джедидия стоял и молча смотрел, как ее глаза, горевшие оранжевым светом, снова становились голубыми.
Его взгляд упал на статуэтку.
— Она не любит, когда ты заимствуешь ее вещи.
Она дотронулась до его щеки.
— Я служу не ей, и меня не волнует, что ей нравится, а что — нет.
— Было бы разумнее с твоей стороны, если бы это все же тебя волновало.
Она улыбнулась:
— Вот как? Я могла бы дать ей такой же совет. — Она показала на тело, лежавшее на полу. — У этого мальчика был дар. — Улыбка сошла с ее лица, и трудно было поверить, что она вообще способна улыбаться. — Теперь его дар стал моим! — Он с некоторым удивлением посмотрел на тело. — Ты думаешь, Джедидия, нам нужен ритуал
Джедидия посмотрел ей в глаза и снова бросил взгляд на тело мальчика:
— Кажется, я его прежде не видел?
Она все так же говорила шепотом, не сводя с него глаз:
— Не морочь мне голову, Джедидия. Ты ведь хочешь узнать, где я его нашла и почему, если у него был дар, его не нашли сестры.
Он пожал плечами:
— Если у него дар, то почему он без ошейника?
— Он еще маленький. Его Хань был слишком слаб, чтобы другие сестры могли его обнаружить. Но ко мне это не относится. Знаешь, я отыскала его в городе, прямо у них под носом. Возможно, он появился на свет в результате похождений кого-то из вас, наших нехороших мальчиков.
— Что ж, разумно, — заметил Джедидия. — Ни отчетов, ни неприятных вопросов.
— Будь хорошим мальчиком, окажи мне услугу, — попросила она. — Я нашла мальчишку в грязном переулке, у реки. Отнеси его туда и оставь. Никто ничего не заподозрит.
Джедидия поднял брови.
— Хочешь, чтобы я делал за тебя черную работу?
Она коснулась его ошейника.
— Ты сильно ошибаешься, Джедидия, если считаешь меня обычной сестрой Света. Теперь у меня есть мужской Хань, и я знаю, как им управлять. Ты не представляешь себе, как возрастает наша власть, когда мы овладеваем чужим Хань.
— Значит, ты становишься влиятельной сестрой Света, — улыбнулся он. — Умные люди должны быть с тобой очень осторожны.
Она погладила его по щеке.
— Ты умный мальчик, Джедидия. — Слегка обняв его за талию, она продолжала: — Знаешь, как бы ты ни верил в свой дар, тебе есть о чем беспокоиться, Джедидия. До сих пор никто еще не бросал тебе вызова, но скоро здесь появится новичок. Ты еще не имел дело с такими, как он. Боюсь, тебя перестанут считать гордостью Дворца.
Лицо его сохраняло все то же выражение, но к щекам прилила кровь. Он поднял статуэтку.
— Ты, кажется, сказала, что научишь меня?
Она погрозила пальцем:
— Э нет, он мой. Найдешь себе кого-то еще. Любой дар может усилить твою власть. Но этот — мой.
Джедидия крепче сжал статуэтку.
— Знаешь, у нее свои планы. Планы, которые его касаются.
Она криво усмехнулась:
— Знаю. А ты будешь сообщать мне об этих ее планах.
Он удивленно посмотрел на нее.
— Ты принимаешь меня в расчет?
Она широко улыбнулась:
— Можешь не сомневаться, Джедидия. — Она принялась ласкать его сильное тело. — Ты ведь хороший мастер, особенно — по металлу. Я попрошу тебя изготовить для меня кое-что. Одну волшебную вещицу.