Мичман Империи. Часть первая
Шрифт:
Четырнадцать! Да, народ заулюлюкал: Раксы не оказали помощи раненым, даже издалека было видно, что состояние у них плачевное. Одежда изодрана, на лицах множество ран и кровоподтёков, а тела явно носят следы жестоких пыток. Но это всё ожидаемо. Мы готовились к подобной картине. Вопрос был в другом. Откуда четырнадцать человек?! Кроме молодых гвардейцев там были мужчины более почтенного возраста. Откуда? Неужели не всех убили?
Кинувшийся к пленным Дементий, судя по реакции, всех признал. До того уж радость на его лице была неподдельная.
Бывших пленников тут же проверили на взрывчатку, и увели внутрь дворянской палаты. Оттуда была всего пара кадров, как бригады медиков начинают оказывать помощь раненым и проверять остальных.
— Мы выполнили требования, ждём вашего ответа, — надменно произнёс слуга Ракс, на камеру. Он даже не посмотрел в сторону Иллирики.
Лира промолчала, лишь махнула рукой Окуневу. Тут же зазвучала барабанная дробь, открылись створки подземной парковки палаты, и оттуда стали выходить колонны гвардейцев. Всё же их не стали раздевать до нательного белья. Форму оставили.
Заиграл тревожный марш. Начался парад побеждённых.
Они шли мимо толпы. Лица хмурые, взгляды устремлены в землю. Редко кто поднимал глаза, чтобы осмотреться. В них не летели помидоры и яйца, нет, до такого никто бы не опустился. Но осуждающий шум толпы сопровождал их всю дорогу до взлётных полос космопорта. Подогнать транспорт Раксам разрешили только туда.
— Мы выполнили свои обязательства, — сообщил Окунев, когда последний гвардеец покинул палату.
Слуга Ракс не отвечал. Он рассматривал Лиру. Смотрел пристально, тяжело.
Любимая выдержала эту игру. Глядела бесстрастно, ровно, лишь в самом конце мило улыбнулась. Народ от этого закричал пуще прежнего, а слуга развернулся и посмотрел в сторону.
— Отпустите председателя, — потребовал он.
Камеры журналистов не последовали за его взглядом. Будто им кто-то запретил снимать в той стороне.
— Его никто не держит, — насмешливый голос Деда не оставил сомнений кто там, и почему журналисты туда не смотрят. — Он сам не хочет уезжать, даже уговорил его семью в гости позвать.
Карьера Николая Петровича только что закатилась под лавку, и оттуда уже не выберется. Большее фиаско и представить невозможно. После таких авторитетных слов, да ещё прилюдно. Чудо будет, если он сохранит хоть какое-то влияние на Святогоре.
Слуга ничего не ответил. Развернулся и ушёл к автобусу. Залез в него, и антиграв последовал за пленными, чуть позже взлетев выше. Раксы остались без крайнего в этой ситуации.
Лира с сопровождающими сразу же ушла в палату, но трансляция продолжалась ещё долго. Пока последний гвардеец не исчез в транспортниках, а те не покинули город.
Граждане Святогора ликовали. Ощущение было, будто они сами победили врага. А то, что Раксы теперь на этой планете воспринимаются как враги, сомнений не осталось. Не то, что жить, вести дела они здесь не смогут. Если, конечно, на их стороне не окажется медийного гения,
Вот так прошёл обмен пленными. Эпичное мероприятие вышло. Особенно по телеку: смены планов, отдаление и приближение. Я был впечатлён. Не столько размахом, сколько силой воли любимой.
Лира позвонила мне сразу, как оказалась в квартире рода под крышей дворянской палаты. Я в это время уже готовил засаду. Сил улыбаться у неё не было. На заднем фоне мелькали слуги, слышались голоса Деда и Ерастова, а она смотрела на меня, и тушь текла по её щекам.
— Всё будет хорошо, Душа моя, — прошептал я. — Уже хорошо, я здесь, видишь меня?
В груди защемило. Захотелось обнять её, крепко-крепко прижав к себе. Растрепать узелок на голове и зарыться пальцами в волосы. Ощутить их шелковистость, погладить её по спине, нашёптывая нежности на ушко. Но расстояние… Вместо этого обнял Утёс, установив его на утёс.
— Вижу, — робко улыбнулась она, вытирая слезы белым платком. — Очень хотелось увидеть тебя, услышать твой голос.
— Душа моя, — я замер на месте и улыбнулся ей. — Я так тобой горжусь, ты у меня такая умница. Расскажи как ты? Почему ты грустишь?
Я бросил все дела, и уселся на ближайший камень. Любимой нужна поддержка, так пусть весь мир подождёт.
— Спасибо, а я горжусь тобой, — улыбка на её лице стала шире, настроение явно поднималось. — У меня всё хорошо, просто, — она задумалась на мгновение, тут же погрустнев, — одиноко без тебя, тяжело вот так, сразу… вроде люди вокруг, спасли близких слуг, мальчишки живы, — и снова улыбка лишь мелкнула, сменившись печалью, — но я, чувство такое… как тогда, в монастыре, и…
— Я понимаю, малыш, — не дал я паузе затянуться. — Посмотри на меня, вот он я, перед тобой, Варюша дома, а скоро мы все будем там. Сейчас скажу Деду отвезти тебя в усадьбу. Плюнем на все эти палаты, побудь с Варенькой, мамой и сёстрами, а там и я приеду, и сразу же устрою тебе обнимашки.
Пока говорил, набил сообщение. Всё понимаю, но пусть сначала позаботится о Лире, а потом дальше играет в войнушку.
— Обожаю обнимашки, — улыбнулась и тут же затревожилась. — Ой! Я же тебя отвлекаю своими проблемами, а у тебя скоро…
— Всё хорошо, душа моя, не отвлекаешь ни разу, — я поспешил её успокоить. — У нас полно времени.
— Ну и вруль ты, Ростик, — рассмеялась она, покачав головой, и тут же добавила:- возвращайся скорее, любимый, без тебя всё не так, — и она поцеловала экран инфопланшета.
Я ещё успел услышать, как Дед оперативно отреагировал на мою просьбу и зовет её в дорогу домой. А потом…
Тревога!
Сигнал от системы наблюдения вырвал меня из воспоминаний. Я вскочил на ноги, посылая сообщение Жичкину, и схватил бинокль. Резко поднимались бойцы, также вглядываясь вдаль. Только опавшая хвоя медленно кружилась, отваливаясь от доспехов, да ели размеренно покачивались на ветру.