Мидлмарч
Шрифт:
— Быть рядом с ним — это великая честь! — воскликнула Доротея.
— Он тебе нравится, э? — сказал мистер Брук, не выказывая ни удивления, ни какого-либо другого чувства. — Ну, я знаком с Кейсобоном десять лет. С тех самых пор, как он поселился в Лоуике. Но мне так и не удалось ничего от него добиться — в смысле идей, знаешь ли. Однако человек он превосходный и, возможно, будет епископом — или чем-нибудь в том же роде, — если Пиль останется у власти. И он весьма высокого мнения о тебе, милочка.
Доротея почувствовала, что не в силах вымолвить ни слова.
— Дело в том, что он о тебе самого высокого мнения.
Хотя никто не сумел бы подметить беспокойства в тоне мистера Брука, он тем не менее был бы искренне рад узнать намерения своей племянницы, чтобы вовремя преподать ей нужный совет, если такой совет понадобится. В той мере, в какой он, мировой судья, почерпнувший такое множество всевозможных идей, был еще способен на чувства, чувства эти оставались самыми благожелательными. Доротея не отвечала, и он повторил:
— Я счел, что мне следует сообщить тебе об этом.
— Спасибо, дядюшка, — произнесла Доротея звонким решительным голосом. Я очень благодарна мистеру Кейсобону. Если он сделает мне предложение, я отвечу согласием. Я почитаю его и восхищаюсь им, как никем другим.
Мистер Брук помолчал, а затем протянул негромко:
— Э-э? Ну что же. В некоторых отношениях он отличная партия. Но и Четтем — отличная партия. И наши земли граничат. Я никогда не пойду наперекор твоим желаниям. Когда речь идет о браке, люди должны решать сами, ну и так далее… До определенного предела, знаешь ли. Я всегда это говорил: до определенного предела. Я хочу, чтобы твое замужество было удачным. И у меня есть веские основания полагать, что Четтем хочет жениться на тебе. Впрочем, это я так, знаешь ли.
— О том, чтобы я вышла за сэра Джеймса, вообще не может быть и речи, сказала Доротея. — И он глубоко заблуждается, если думает, что я когда-нибудь приму его предложение.
— То-то и оно. Никогда нельзя знать заранее. Я бы сказал, что Четтем как раз такой мужчина, какие нравятся женщинам,
— Прошу вас, дядюшка, больше никогда не говорите со мной о нем в подобной связи! — воскликнула Доротея, чувствуя, как в ней просыпается обычное раздражение.
Мистер Брук выслушал ее с полным недоумением и подумал, что женщины поистине неисчерпаемый предмет для изучения, раз уж даже ему в его возрасте не удается верно предсказать их решения и поступки. Вот Четтем во всех отношениях отличный жених, а она о нем даже слышать не хочет.
— Ну, так о Кейсобоне. Нужды торопиться нет никакой. То есть тебе. На нем, конечно, каждый год будет сказываться. Ему, знаешь ли, далеко за сорок пять. Он лет на двадцать семь старше тебя. Но, конечно, если тебя влечет ученость, ну и так далее, от чего-то приходится отказаться. И он располагает недурным доходом — у него порядочное собственное состояние, помимо того, что он получает как священнослужитель. Да, он располагает недурным доходом. Тем не менее он уже немолод, и не скрою
— Я не хотела бы выйти замуж за человека, близкого мне по возрасту, сказала Доротея с глубокой серьезностью. — Мой муж должен далеко превосходить меня и мудростью и знаниями.
Мистер Брук вновь протянул свое «э-э» и добавил:
— А мне казалось, что ты любишь полагаться на собственное мнение гораздо больше, чем это водится у молодых девиц. Мне казалось, что ты любишь иметь собственное мнение, любишь его иметь, знаешь ли.
— Конечно, собственное мнение необходимо, но оно должно быть обоснованным, а мудрый руководитель подскажет мне наилучшие обоснования и поможет жить в соответствии с ними.
— Совершенно верно. Лучше не скажешь, то есть не подготовившись, заранее, знаешь ли. Но ведь бывают всякие исключения, — продолжал мистер Брук, чья совесть настоятельно требовала, чтобы он всемерно помог племяннице, стоящей перед столь важным решением. — Жизнь ведь не отливается в формах, не кроится точно по мерке, ну и так далее. Я вот не женился — к лучшему для тебя и для твоих будущих детей. Дело в том, что мне не довелось полюбить настолько сильно, чтобы ради предмета своего чувства сунуть голову в петлю. А ведь это петля, знаешь ли Характер, например. Есть такая вещь, как характер. А муж хочет быть хозяином в своем доме.
— Я знаю что мне предстоят нелегкие испытания, дядюшка. Брак подразумевает исполнение высшего долга. Я никогда не считала, что он должен давать одни привилегии и удовольствия, — ответила бедняжка Доротея.
— Конечно, тебя не влечет роскошь — открытый дом, балы, званые обеды, ну и так далее. Пожалуй, образ жизни Кейсобона может быть тебе ближе, чем образ жизни Четтема. И ты поступишь, как сама считаешь нужным, милочка. Я не стану мешать Кейсобону, я так сразу и сказал. Ведь заранее невозможно знать, как все обернется в дальнейшем. Ты не похожа на других молодых барышень, и ученый священник, а в будущем, возможно, епископ и так далее, может подойти тебе больше Четтема. Четтем — отличный малый, добрый и достойный молодой человек, но не слишком интересуется отвлеченными идеями. Не то что я в его возрасте. Но у Кейсобона слабое зрение. Мне кажется, он испортил глаза постоянным чтением.
— Чем больше я смогу помогать ему, дядюшка, тем счастливее я буду, пылко сказала Доротея.
— Ты, я вижу, уже все решила. Ну, милочка, по правде говоря, я привез тебе письмо. — И достав из кармана запечатанный конверт, мистер Брук протянул его Доротее. Однако когда она поднялась, собираясь уйти, он добавил: — Торопиться особенно незачем, милочка. Лучше все хорошенько обдумать, знаешь ли.
Оставшись один, он решил, что говорил с большой убедительностью и весьма выразительно обрисовал ей связанный с браком риск. Он исполнил свой долг. Ну, а давать советы молодежи… ни один дядя, пусть даже он много путешествовал в дни юности, почерпнул все новые идеи и обедал со знаменитостями, ныне покойными, не возьмется предсказывать, какой брак может сделать счастливой девицу, способную предпочесть Кейсобона Четтему. Короче говоря, женщина — это загадка, которая, раз уж перед ней пасовал ум мистера Брука, по сложности не уступала вращению неправильного твердого тела.