Мидлмарч
Шрифт:
— Ой, пожалуйста, — сказала Луиза, устремив на священника просительный взгляд.
— Нет, нет, я суровый старый пастырь. Если я даже и попробую разыскать сказочку в своих пожитках, то наверняка вытащу проповедь. Прочитать вам проповедь? — осведомился он, оседлав нос очками и чопорно сжав губы.
— Да, — неуверенно ответила Луиза.
— Ну-с, о чем же вам ее прочитать? О вреде пирогов: пироги прескверная штука, особенно сладкие, да еще со сливовым вареньем.
Всерьез встревожившись, Луиза спрыгнула с его колен и перебежала к Фреду.
— В новогодний день, я вижу, лучше не проповедовать, — сказал мистер Фербратер, поднимаясь и выходя из гостиной. Он почувствовал, что Фред
— Очаровательная молодая особа мисс Гарт, — сказала миссис Фербратер, наблюдавшая за эволюциями сына.
— Да, — отозвалась миссис Винск, которой не удалось промолчать, ибо старая дама устремила на нее выжидательный взор. — Жаль, ей не хватает миловидности.
— Ничуть не жаль, — решительно отрезала миссис Фербратер. — У нее приятное лицо. Если всемилостивейший господь счел уместным создать превосходную женщину, не наделив ее красотой, то незачем ее и требовать. Я более всего ценю хорошие манеры, а мисс Гарт, заняв любое положение, будет вести себя как подобает.
Старая дама с особой запальчивостью вступилась за Мэри, предполагая, что та, быть может, еще станет ее невесткой; помолвка Мэри с Фредом пока не была объявлена, она даже не считалась решенным делом, и поэтому все три лоуикские дамы надеялись, что их Кэмден рано или поздно женится на мисс Гарт.
Вошли новые гости, и в гостиной зазвучала музыка и началось веселье, а в тихой комнате по другую сторону прихожей приготовили тем временем столы для виста. Мистер Фербратер сыграл в угоду матушке один роббер — старушка полагала, что, изредка играя в вист, дает отпор постыдным новым веяниям, а при такой точке зрения достойно выглядит даже ренонс. Но затем он усадил на свое место мистера Чичли и вышел. В прихожей он увидел Лидгейта, который только что вернулся и снимал пальто.
— Вас-то мне и надобно, — сказал священник; и, повернув прочь от гостиной, они пересекли прихожую и остановились у камина, в котором трещал и ослепительно сверкал огонь. — Как видите, мне ничего не стоит покинуть карточный стол, — продолжал он, глядя с улыбкой на Лидгейта, — я теперь не играю ради денег. Как утверждает миссис Кейсобон, этим я обязан вам.
— Каким образом? — холодно осведомился Лидгейт.
— Э, вам хотелось бы все от меня скрыть; невеликодушная скромность так я ее называю. Вы оказали человеку добрую услугу, ему отрадно будет об этом узнать. Мне непонятно нежелание иных людей чувствовать себя обязанными: даю честное слово, мне очень нравится чувствовать себя обязанным всем, кто сделал мне добро.
— Я не понимаю, что вы имеете в виду, — сказал Лидгейт. — Разве только разговор, который у меня однажды состоялся с миссис Кейсобон. Я, впрочем, не думал, что она нарушит слово и перескажет его вам, — закончил Лидгейт, опираясь спиной о край каминной доски, с отнюдь не приветливым видом.
— Проговорилась не она, а Брук, и то совсем недавно. Он весьма любезно сообщил мне, что очень рад моему назначению, хотя вы разрушили все его фортификации, превознося меня, словно новоявленного Тиллотсона, Кена [195] и им подобных, так что миссис Кейсобон и слушать не желала о других кандидатурах.
195
Тиллотсон Джон (1630–1694) — английский богослов, епископ Кентерберийский. Кен Томас (1637–1711) — английский епископ, автор духовных гимнов.
— Брук болтлив и глуп, — презрительно сказал Лидгейт.
— Тем не менее его болтливость порадовала меня. Не понимаю, чего ради вам понадобилось
196
Согласно средневековому поверью, чтение молитвы «Отче наш» от конца к началу было одним из средств вызвать дьявола.
— А по-моему, не будет случая, так не будет и денег, — возразил Лидгейт. — Человек, который зарабатывает их своим трудом, может надеяться только на счастливый случай.
Столь разительную перемену в его суждениях, по мнению мистера Фербратера, вероятней всего было приписать раздражительности, которая нередко возникает у людей, угнетенных неурядицами в делах. Он ответил благодушно, не вступая в спор:
— О, жизнь требует от нас великого терпения. Но человеку легче терпеливо ждать, если у него есть любящие друзья, которые от всей души желают поддержать его в беде.
— Да, разумеется, — небрежно отозвался Лидгейт, выпрямился и взглянул на часы. — Люди склонны слишком уж преувеличивать свои затруднения.
Мистер Фербратер предлагал ему помощь, он как нельзя более ясно это понял и был уязвлен.
Так уж удивительно устроены мы, смертные: Лидгейту доставляла неизменное удовольствие мысль об оказанной Фербратеру услуге, но, едва священнику представилась возможность отплатить ему добром за добро, Лидгейт испуганно пресек попытки вызвать его на откровенность. И притом, какими бы соображениями ни было вызвано это предложение дружеских услуг, к чему оно приведет? — да к тому, что он должен будет изложить «суть дела», признаться, в чем же именно испытывает он нужду. Покончить жизнь самоубийством сейчас казалось ему легче.
Мистер Фербратер был достаточно умен и правильно истолковал ответ, к тому же внушительная внешность Лидгейта сочеталась с внушительностью тона и манер и исключала попытки обходным путем вынудить его отказаться от принятого решения.
— Который час? — спросил священник, подавляя обиду.
— Начало двенадцатого, — сказал Лидгейт. И они оба направились в гостиную.
64
Первый джентльмен:
Где власть, пускай там будет и вина.
Второй джентльмен:
О нет, ведь всякой власти есть пределы.
Чуму нельзя остановить заставой,
Ни рыбу хитрым доводом поймать.
Любая сила двойственна в себе.
Причины нет без следствия. И суть
Деяния в бездействии таится.
Приказ без подчиненья — не приказ.
Даже если бы Лидгейту вздумалось со всей откровенностью рассказать о своих делах, он едва ли мог надеяться получить от Фербратера необходимую ему немедленно помощь. Кредиторы наседали: поставщики присылали счета за истекший год, Дувр грозил отобрать мебель, и так как поступления от пациентов были скудны и ничтожны — щедрые гонорары из Фрешита и Лоуика разошлись в мгновение ока, — требовалось никак не менее тысячи фунтов, чтобы, уплатив самые неотложные долги, сохранить достаточную сумму, которая дала бы доктору «возможность оглядеться», как принято оптимистично говорить в подобных случаях.