Миф об идеальном мужчине
Шрифт:
– Я подвезу, и прямо до Бирюлева, – вызвался забредший на огонек капитан Сорокин Алексей Васильевич. – Мне как раз в ту сторону.
Несмотря на то, что капитан Сорокин Алексей Васильевич был ненамного старше всех остальных, в отделе его называли исключительно по имени-отчеству.
Почему так получается, что один до пятидесяти годов все Леха или Гоша, а другой в тридцать уже Алексей Васильевич? Вот вопрос…
– Оль, давай! – сказал Андрей, вытягивая ноги и пристраивая на живот кружку с кофе. – Раньше сядем, раньше выйдем. Начинай.
– Нашла я твоего свидетеля, Андрюшенька, –
– А что самое главное?
Андрей любил своих коллег и был уверен, что других таких ребят во всем управлении не сыщешь.
Оля Дружинина, которая вечно ныла, сердилась и всячески демонстрировала окружающим свою лень и никчемность, была хваткой и наблюдательной, как бультерьер. О ее интуиции можно было слагать баллады, а разговаривать она умела, как мать Тереза на воскресной проповеди. Люди, как правило, выкладывали ей все, что знали.
Ольга сделала выразительный жест.
– Что? – спросил Андрей. – Содержанка?
– И, по-моему, профессиональная, – подтвердила Ольга. – Евгением Васильевичем Бойко довольна не слишком – прижимист, скуповат и вообще… так себе…
Она закатила глаза, и капитан Сорокин засмеялся.
– Тебе на язычок только попадись, Ольга, – сказал он. – Моментально комплекс неполноценности поимеешь.
– Это точно, – подтвердила Ольга с удовольствием. – Поимеешь.
– Как ты ее нашла? – спросил Андрей. Кофе приятно грел живот сквозь толстый свитер, и рука ныла уже не так сильно.
– Мне просто повезло на этот раз, – отмахнулась Ольга. – Во втором же доме, где я показала фоторобот, мне бабулька-вахтерша сразу сказала, что такой ходит в восемнадцатую квартиру. Попутно я узнала еще, что в пятнадцатой живут фальшивомонетчики, в восьмой тайно продают наркотики, а в шестнадцатой – склад оружия для чеченских боевиков.
– Понятно, – сказал Андрей. – Про Евгения Васильевича Бойко сведения такие же достоверные?
– Почти, – ответила Ольга, слегка обидевшись. – К Моисеевой он приехал первого сентября довольно поздно… Точно она не помнит, но что-то около половины первого.
– Как раз в искомый час икс, – пробормотал Андрей, закрывая глаза.
– Как раз, – согласилась Ольга. – Они поели-попили, как полагается влюбленным после долгой разлуки…
– Почему долгой? – спросил Андрей. – Он давно к ней не наведывался?
– Давно, – подтвердила Ольга. – В последний раз был третьего августа или четвертого, краля Лилечка точно не помнит. Потом он в отпуск улетел, а через две недели она. В общем, Ванька дома, Маньки нет, и так далее. Ночью ни он, ни она из подъезда не выходили. У подъездной бабульки бессонница, она до трех телевизор смотрит у себя в каморке, а после трех носки вяжет.
Пройти мимо нее незаметно невозможно – каморка стеклянная, дверь с лестничной площадки прямо у нее перед носом, а лифт шумит, как немецкая канонада под Москвой. Рано утром, часов около шести, Бойко из квартиры
– Он был побритый, – сказал Андрей, не открывая глаз.
– Что? – переспросила Ольга с изумлением.
– Пенсионер Белов, который первым обнаружил труп, сказал, что тот тип был свежевыбритый. У него щеки синие были, как у каждого только что побрившегося брюнета. Помнишь?
– Да, Ларионов, – сказала Ольга вместо ответа, – наверное, если бы ты был женой Евгения Васильевича Бойко, обмануть тебя было бы невозможно.
– Это точно, – согласился Андрей, и в этот момент в кабинет ввалился Игорь Полевой.
– Совещаетесь? – спросил он, сдирая с плеч мокрую куртку. – Ну-ну…
– Присоединяйся! – пригласил Андрей, делая хлебосольный жест здоровенной ручищей. – Тебя-то нам и не хватало…
Почему не звонит Дима Мамаев?
По идее, Клавдия давно должна быть дома, а Дима, соответственно, в ларионовском кабинете на Петровке. А он даже не звонит.
Что-то случилось?
– Я нашла Женю с татуировкой, – сообщила Ольга, пока Игорь, отряхиваясь, как собака, попавшая под дождь, ставил чайник и шарил на подоконнике в поисках своей кружки.
– Да ну? – спросил Игорь. – Никто не видел моей кружки, братва? Или опять из нее кто-нибудь пил и забыл в сортире?
– Не в сортире, – сказала Ольга. – Из нее Потапов пил и, наверное, к себе унес. По забывчивости.
– Чтоб вы сдохли, – сказал Игорь и ушел за кружкой.
– Лилия Борисовна утверждает, что после того, как он от нее ушел, она улеглась досыпать. Работать она начинает в десять и, по-моему, не особенно озабочена тем, чтобы приходить вовремя. Через пятнадцать, или что-то около того, минут он вернулся. Бледный и трясущийся. Сказал, что в сквере труп и он его видел. Моисеева выразила желание немедленно побежать и посмотреть своими глазами, но Бойко остановил ее. Она утверждает, что он был очень испуган, метался по квартире, потом надолго заперся в туалете, потом стал куда-то звонить, но все не мог дозвониться. В конце концов ей это надоело, и она его выставила, сказав, что должна собираться на работу. Кому именно он звонил, она не знает. Несколько раз звонил своей секретарше, имен никаких не назвал, просил срочно соединить его с шефом. Но время было слишком раннее, и секретарша ни с кем его соединить не могла. Он выходил из себя. Лилечка сказала, что “просто бесился”
– Какой нежный, – сказал Игорь Полевой. Он стоял, привалившись к косяку, и прихлебывал из вновь обретенной кружки жидкий чаек. Кофе кончился, а идти клянчить было уже просто неприлично.
Ольга искоса на него взглянула.
– Нежный Евгений Васильевич Бойко – генеральный директор конторы “Интер трейдинг”, которая занимается, насколько я успела разобраться, мелкими биржевыми спекуляциями. Вчера вечером он укатил в командировку в Калининград, а оттуда в Литву. Вернется не скоро.
– Сбежал?! – ахнул Полевой.