Мифическая война. Миражи Второй Мировой

Соколов Борис Вадимович

Вечером 20 июня между главнокомандующим Юго-Западного фронта и направления Тимошенко и Сталиным состоялся разговор по прямому проводу: «Тимошенко доложил: «Перехваченные документы с плановыми действиями противника не вызывают сомнений, потому что направлялись они боевым самолетом, на котором были офицеры. Самолет, в силу плохой погоды, потерял ориентировку и попал в сферу нашей войсковой зенитной артиллерии, которой был сбит. Два офицера, в том числе летчик, при падении сгорели, и один офицер в звании майора остался живым, пытался уничтожить документы, но был достигнут нашими войсками в момент падения на землю и убит в перестрелке. Кроме переданных Вам документов, захвачено еще много других, которые расшифровываются. Среди них уже расшифрован один документ, в котором указывается, что это наступление отложено до 23.06 (немецкое наступление началось 28 июня, а 23 июня намечалось завершить последние перегруппировки по плану «Блау». 19 июня точный день

начала наступления еще не был установлен. Эта ошибочная интерпретация дорого обошлась советскому командованию. – Б. С.) Не исключена возможность, что противник узнает о том, что самолет сбит в расположении наших войск, и сможет внести кое-какие изменения или отложить во времени. Нам думается, что коренного изменения не последует, поскольку группировки противника, видимо, в основном уже сосредоточены и направление, избранное им для удара до сегодняшнего дня, являлось выгодным по части наших мероприятий. До получения настоящей директивы мы намечали следующее решение:

1. Вывести на фронт СУРКОВО, НЕСТЕРНОЕ еще две стрелковые дивизии и расположить их в обороне, имея в первом эшелоне две стрелковые дивизии и во втором эшелоне одну. Эти две стрелковые дивизии мы берем от Рябышева (командующего 28-й армией. – Б. С.), у которого остается пять стрелковых дивизий.

2. На этот же фронт за пехоту предполагали вывести 13-й танковый корпус.

3. Просим дополнительно к решению Ставки Верховного Главнокомандования утвердить изложенное нами решение.

4. Нам несколько неясно, что предпринимается Ставкой для обеспечения нашего стыка с Голиковым (командующим Брянским фронтом. – Б. С.), поскольку там противник замышляет главный удар.

5. Сегодня к исходу дня нашей авиацией выявлена к югу от ИЗЮМ крупная группировка танков и мотопехоты, и к этому месту, во второй половине дня, обнаружено движение танков и автомашин со стороны БАРВЕНКОВО.

6. По нашей оценке, замысел противника сводится к следующему – противник стремится нанести поражение нашим фланговым армиям, а затем создать нашим войскам (очевидно, угрозу. – Б. С.) с фронта ВАЛУЙКИ – КУПЯНСК.

7. В связи с этим и решением Ставки по усилению левого фланга мы считаем целесообразным оставить 1-ю истребительную дивизию для обеспечения Купянско-Изюмского направления».

Сталин потребовал:

1. Постарайтесь держать в секрете, что нам удалось перехватить приказ.

2. Возможно, что перехваченный приказ вскрывает лишь один уголок оперативного плана противника. Можно полагать, что аналогичные планы имеются и по другим фронтам. Мы думаем, что немцы постараются что-нибудь выкинуть в день годовщины войны и к этой дате приурочивают свои операции.

3. Ставка утверждает Ваше решение о выводе двух дивизий в указанный Вами район, а также о сосредоточении 13-го танкового корпуса в этом же районе.

4. Истребительную дивизию нужно оставить на месте ее нынешнего расположения.

5. Насчет стыка Вашего фронта с Брянским фронтом Ставка принимает меры, о которых будет сообщено дополнительно.

6. Очень важно, чтобы противник не предупредил нас массированными авиаударами. А поэтому мы считаем нужным, чтобы Вы начали обработку района сосредоточения противника нашими авиационными ударами как можно скорее. Нужно перебить с воздуха живую силу противника, танки, узлы связи, авиацию на аэродромах раньше, чем противник предпримет удары против наших войск. Для этого посылают Вам тов. Ворожейкина. Мы думаем также направить Вам тов. Василевского».

Сталин, похоже, склонялся к мысли, что документы Рейхеля подлинные. Однако он считал, что наступление на юго-западном направлении – это лишь один из многих ударов, которые немцы собираются нанести в первую годовщину войны, и гораздо больше беспокоился за московское направление, где, как он думал, немцы нанесут главный удар. Чтобы убедить в этом советское командование, немцы осуществили серию дезинформационных мероприятий под условным названием «Кремль». И 27 июня, в самый канун немецкого наступления, в штабе Брянского фронта, по свидетельству М.И. Казакова, стали разрабатывать план Орловской наступательной операции, поскольку в советской Ставке решили, что, поскольку 23 июня наступления не последовало, немцы отложили наступление, узнав, что документы Рейхеля у русских.

Немецкое командование не стало менять план «Блау», поскольку перегруппировка потребовала бы несколько недель. 28 июня 1942 года 2-я и 4-я танковая немецкие армии начали наступление на Воронежском направлении против Брянского фронта. 30 июня в наступление перешла 6-я немецкая армия.

Миф приказа № 227

Главный миф, связанный со знаменитым сталинским приказом № 227, заключается в утверждении, будто этот приказ сам по себе переломил ход войны в пользу Красной Армии.

Ставший знаменитым

приказ наркома обороны № 227 был издан Сталиным 28 июля 1942 года, после того как советские войска без серьезного сопротивления оставили Ростов-на-Дону и Новочеркасск. В приказе говорилось: «Враг бросает на фронт все новые силы и, не считаясь с большими для него потерями, лезет вперед, рвется в глубь Советского Союза, захватывает новые районы, опустошает и разоряет наши города и села, насилует, грабит и убивает советское население. Бои идут в районе Воронежа, на Дону, на юге у ворот Северного Кавказа. Немецкие оккупанты рвутся к Сталинграду, к Волге и хотят любой ценой захватить Кубань, Северный Кавказ с их нефтяными и хлебными богатствами. Враг уже захватил Ворошиловград, Старобельск, Россошь, Купянск, Валуйки, Новочеркасск, Ростов-на-Дону, половину Воронежа. Часть войск Южного фронта, идя за паникерами, оставила Ростов и Новочеркасск без серьезного сопротивления и без приказа из Москвы, покрыв свои знамена позором. Население нашей страны, с любовью и уважением относящееся к Красной Армии, начинает разочаровываться в ней, теряет веру в Красную Армию, а многие из них проклинают Красную Армию за то, что она отдает наш народ под ярмо немецких угнетателей, а сама утекает на восток». При этом подчеркивалось: «Ни шагу назад! Таким теперь должен быть наш главный призыв». Сталин требовал «в корне пресекать разговоры о том, что мы имеем возможность без конца отступать, что у нас много территории, страна наша велика и богата, населения много, хлеба всегда будет в избытке. Такие разговоры являются лживыми и вредными, они ослабляют нас и усиливают врага, ибо, если не прекратим отступления, останемся без хлеба, без топлива, без металла, без сырья, без фабрик и заводов, без железных дорог». Этим приказом вводились заградительные отряды. Таких отрядов по 200 бойцов должно было быть 3–5 в каждой армии. Заградительные отряды должны были находиться непосредственно в тылу «неустойчивых дивизий» и «обязать их в случае паники и беспорядочного отхода частей дивизии расстреливать на месте паникеров и трусов и тем помочь честным бойцам дивизий выполнить свой долг перед Родиной». Также из виновных в трусости или нарушении дисциплины теперь формировались штрафные батальоны для командиров и комиссаров в 800 человек в количестве 1–2 на фронт, и 5—10 штрафных рот численностью 150–200 человек в каждой армии, предназначенные для провинившихся рядовых красноармейцев и младшего комсостава. Пребывание в штрафбате и штрафной роте не превышало трех месяцев, после чего штрафники восстанавливались в прежних званиях и возвращались в свои части как искупившие вину. Также искупившими вину считались все раненые или убитые. Характерно, что численность суммарная штрафных рот и штрафных батальонов на каждом фронте была примерно одинаковой, хотя численность рядовых бойцов в 10–15 раз превышала численность командиров. Дело заключалось в том, что красноармейцев за ту провинность, за которую офицеров отправляли в штрафбат, чаще всего просто расстреливали. Офицеров же, в случае, если они искупят свою вину кровью, рассчитывали еще использовать в прежних должностях.

Значение приказа № 227 было двояким. С одной стороны, он укрепил стойкость войск, уменьшил количество случаев, когда они отступали без приказа. С другой стороны, командиры, опасаясь отдать приказ на отход без санкции свыше, часто опаздывали с отходом, и войска попадали в окружение. Сталин надеялся, что под угрозой расстрелов и штрафбатов красноармейцы будут сражаться упорнее и нанесут больше урона врагу. В действительности порой выходило наоборот. Опасаясь репрессий, командиры всех уровней порой запаздывали с отходом, а это вело только к дополнительным потерям. Так, вскоре после издания приказа № 227 с опозданием была проведена эвакуация советского плацдарма на западном берегу Дона у Калача, где немецкие танковые клинья сомкнулись 8 августа. В результате немцы разбили девять советских стрелковых дивизий, две механизированные и семь танковых бригад. Было взято в плен до 57 тыс. человек, уничтожено около одной тысячи танков и 650 самолетов, захвачено 750 орудий.

Стойкость советских войск была обусловлена, как правило, не драконовскими мерами командования, а наличием таких объективных факторов, как наличие выгодных естественных рубежей и достаточного количества вооружения и боевой техники, а также боеприпасов. Влияла на число пленных и мощь германских войск на Востоке. Перелом в числе пленных произошел после советской победы под Сталинградом. После него германская армия была значительно ослаблена, а ее союзники надолго выбыли из борьбы. Соотношение как по численности войск, так и по количеству вооружения и боевой техники стало более благоприятным для Красной Армии, чем в 1941–1942 годах. В результате в 1943 году немцы смогли провести лишь два крупных, но ограниченных наступления в районе Харькова и на Курской дуге, причем последнее окончилось неудачей. В этих условиях число советских пленных естественным образом сократилось втрое по сравнению с 1942 годом, но это вряд ли было обусловлено действием приказа № 227.