Мифогенная любовь каст, том 2
Шрифт:
Парторг никак не мог избавиться от ощущения, что голова Дона отделена от тела и лежит на белом блюде — так сильно был накрахмален воротник Дона. Глубокий черный бархат его костюма усиливал это ощущение — казалось, что под воротником не тело, а дверь в космическую ночь. Солнце стояло в зените, и Дон не отбрасывал тени.
— Добрый день, — произнес Дон и добродушно глянул на парторга голубыми глазами.
— Дон, где ваша тень? — скованно «пошутил» Дунаев, глядя на землю, под ноги Дону.
— Свою тень ношу с собой. Показать?
Дон махнул рукой, и до самого горизонта протянулась иссиня-черная тень.
— Могу ее отбросить на что хочу, — невозмутимо сказал Дон и махнул рукой в сторону солнца.
В тот же миг солнечный круг стал черным,
— А где твоя тень? — спросил Дон.
Дунаев глянул вниз и увидел, что также не отбрасывает тени. Солнце достигло точки зенита.
— Если ты — король, у тебя должна быть своя тень, независимая от Солнца, — без улыбки сказал Дон.
— Король? — переспросил парторг.
— Ну да, король. Ты новый король острова. Это твой остров. А ты — его король, — объяснил Дон.
Парторг изумленно топтался и молчал.
— Идем, я покажу тебе твой Покой, — сказал Дон и пошел прямо на парторга. Тот посторонился и зашагал рядом с Доном по склону «лба».
— Почему остров похож на меня? — спросил Дунаев, заглядывая в лицо Дону.
— Ты король, тебе лучше знать… — мягко отвечал тот. — Я думаю, было бы жестоко править островом, имеющим форму кого-то другого. Любой остров заслуживает правителя той же формы, что и остров. Например, король Земли это шар.
Дунаев недоверчиво посмотрел на спутника. Они обогнули носовой утес и теперь подходили к гигантскому отверстию «правой ноздри».
— А ты тоже король? — не выдержал Дунаев.
— Нет, я не король. Я Дон.
Дунаевым овладевало раздражение.
— Честно говоря, мне это королевство на хуй не упало! — вдруг грубо произнес парторг.
Дон удивленно взглянул на Дунаева.
— Но мы еще не осмотрели твой Покой, — мягко возразил он. — Прошу!
Недовольство исчезло. Парторг вздохнул и вошел в полумрак пещеры. Там он увидел гигантскую роскошную лестницу, уходящую вниз. Все было из белого мрамора — и лестница, и стены. Кое-где на стенах темнели гобелены. На одном из них Дунаев различил изображение рыцаря в остроконечном шлеме, надкусывающего край стола. На другом гобелене большая свинья стояла на краю обрыва и задумчиво смотрела в пропасть.
Дон и Дунаев спустились по лестнице и пошли по коридору, высеченному словно из слоновой кости с инкрустацией. Затем они оказались в опаловом туннеле, стены которого сдержанно светились. Туннель изгибался, проходил мимо тупиков и ниш. Казалось, они попали в лабиринт, где живет только тайное сияние опала и приглушенное пение, доносящееся издалека. В матовой глубине стен порой проступали светлые знаки, напоминающие водяные знаки на деньгах. Вскоре путники вышли в зал, уставленный длинными столами. На столах лежали увеличенные копии жуков, божьих коровок и черепах, сделанные из крашеной керамики. В глубине зала виднелось подобие алтаря, где стояла хрустальная ваза в форме кирзового сапога в натуральный размер. Внутри сапога ярко блеснуло. Дунаев заглянул в сапог и увидел золотое кольцо, нестерпимо сверкавшее, будто освещенное направленным лучом света. Парторг хотел дотронуться до сапога, но пальцы ударились о невидимую преграду. Он оглянулся и обнаружил, что Дона в зале нет.
— Дон, — негромко позвал парторг. Тишина.
Дунаев подошел к стене за «алтарем», полностью скрытой занавесом из серой парчи. Отдернув занавес, увидел круглое окошко с матовым стеклом. Открыл окошко и пролез в помещение, простое, шарообразное и белое.
В следующий момент Дунаев понял, что является точкой в центре этой белоснежной сферы с идеальной, без всяких окон, поверхностью. Не то чтобы он превратился в эту пустую спокойную точку — нет, он был ею всегда. Здесь отсутствовали звуки, вещи, источники света. Все оставалось сферическим и пребывало в абсолютном покое. Свежесть простого и как бы новорожденного воздуха застыла здесь.
Этот
Внезапно Дунаев очутился в другом месте. Он снова находился в себе, в своем теле, а тело стояло на пороге уютной комнатки, освещенной ночником. Комната оказалась копией Машенькиной спаленки, только в натуральный человеческий размер. Парторг подошел к кроватке, где спала Советочка. На тумбочке белел сложенный пополам лист бумаги. Парторг развернул его и прочел:
В.П.Дунаеву
Почерк детский, старательный. Среди узоров на обоях вдруг появились кривляющиеся рожицы, втягивающие со свистом воздух. Парторга «засосало», он выпал в трубчатый коридор, где гулко стучали сотни молоточков, и полетел к выходу из пещеры. Увидел синее небо, вдохнул соленый морской воздух. И вышел наружу. Он осознал, что вышел из собственного «уха» и стоит теперь на мочке, у самого края воды.
Листок со стихами он все еще сжимал в руке. На обратной стороне листа тоже были стихи, написанные другим почерком, впрочем тоже детским:
Посмотри — к берегам этой влажной рекиУстремляются ныне полки.Эти воды, что Солнцем когда-то звались,Поднимают знамена их ввысь.Они шли по Краям и по мелкому ДнуИ лелеют лишь думу одну —Телом бывшей Царицы скорей овладеть,Ее латы стальные надеть.И тогда Бессловесные выпьют РосуИ наточат стальную косу:Срежут астру, с азов уничтожат Кубы,И поникнут лихие чубы.На Немых мы набросим кольцо без конца,Съедим сына стального отца.Кто стоял до конца — тот их имя возьмет —И заслужит Небесный Почет.Из пучков белых молний мы свяжем снопы,Ссоры сор унесем из избыИ забросим в Берлогу, что в Бранном Бору,Выступая Росой поутру.Мы рубином отрубим четыре угла:Пять зубов — это наша пила.И Колени с Локтями посадим на цепь,И «цыганочку» спляшем в конце.