Мифолоджемы
Шрифт:
Мира сунула жабу под нос существу. То кивнуло. Потом вздрогнуло. Потом затряслось.
Потом Дима судорожно вздохнул и разрыдался. А жаба поправила бабочку.
– Ну, я пойду? – неловко спросила Мира, наблюдая за тем, как рыдающие родители обнимают рыдающего сына. – Экзамены, всё такое.
Мира не сомневалась, что должна забрать жабу. Никто на жабу и не претендовал. Единственный вопрос, который смущал Миру, может ли она нести жабу просто подмышкой, как обычную плюшевую игрушку, или это всё же будет неуважительно. Эксперты по нечисти тоже осторожно потянулись на выход. О плате за изгнание духа они не заикались. Священник похлопал Миру по плечу, а затем перекрестил.
Поднимаясь к себе с плюшевой жабой в вытянутых руках, Мира подумала, что это был достаточно странный день, а потому экзамен точно должен пройти без проблем. Должна же быть в этом мире справедливость. Вот духи же есть, почему бы не существовать справедливости. Начать думать о том, что она только что изгнала какого-то беса и эта сущность теперь, видимо, будет жить с ней, Мира решила только после того, как лектор распишется в зачетке. Сущность вяло пошевелила плюшевой лапой. Мира неуклюже одной рукой открыла дверь, прямо в обуви прошла в комнату и посадила жабу на стол. Подумала, что надо что-то сказать, подумала, что больше не может. Открыла онлайн-переводчик. На скорую руку написала пару абзацев о том, что так общаться ей будет проще, и о том, что сейчас ей нужно готовиться к важным экзаменам, а обсудить сегодняшний день они смогут позже. О том, что "позже" у неё, вероятнее всего, будет нервный срыв, Мира тактично умолчала.
Жаба кивнула. Мира отхлебнула холодный кофе. Открыла "Википедию" на латыни и очень медленно показала сущности, куда жать, чтобы открыть новые статьи. Сущность заинтересовалась. Мира вернулась к лекциям. Жизнь потекла своим чередом.
– Quod tu es? – спросила Мира через час, отвлёкшись от чтения, чтобы размять шею. Вопрос, что же такое она обнаружила, не давал ей покоя всё это время, хоть и немного фоново. Плюшевые пальцы застучали по клавишам. "Википедия" продемонстрировала страницу про демонов.
– В общем-то ожидаемо, – пробормотала Мира и пошла ставить чайник.
Звонок в дверь прозвучал, когда Мира уже допила полчашки чая, а демон заинтересованно просматривал галерею картин Уотерхауса. Звонка Мира тоже ждала. Если что и было для неё очевидным за весь этот день, так это то, что теперь к ней должна прийти какая-то организация, которая занимается тем, что скрывает от обычных людей мир демонов, духов и кто там ещё существует, а также поддерживает баланс, решает конфликты и спасает людей от распоясавшихся сущностей. Ведь если эти сущности существуют, то кто-то же должен их прятать и контролировать. Иначе бы Мира о них знала.
Звонок прозвенел ещё раз, выдёргивая Миру из размышлений.
За дверью стояла девушка в плаще с глухим капюшоном, из под которого было видно только половину лица и выбивающиеся волосы.
– Мирослава? – строго спросила девушка. Мира поняла, что сейчас её попросят либо присоединиться к тайной организации, либо пройти какую-нибудь процедуру стирания памяти.
– Мне порекомендовали обратиться к вам. Понимаете, у меня есть небольшая проблемка. Вы ведь занимаетесь подобным?
Девушка открыла рот. Мира задумчиво посмотрела на аномально длинные клыки.
Красота спасет мир
– Идиоты! – Николай Петрович влетел в «ничейный» кабинет, который ушлые научные сотрудники переоборудовали под импровизированный кафетерий. – Торгаши чёртовы! Я им предлагаю новое слово в космических перелётах, эру дальнего космоса! А они мне? «Сможет ли ваша теория окупиться в течение пяти лет»? Пяти лет!?
Учёные отреагировали на всё это с философским спокойствием. Уже неделю ходили слухи о том, что кто-то из отдела
– Я читала ваше исследование. Оно прекрасно, просто прекрасно. Я не пытаюсь вам польстить, но это действительно может стать переворотом в современной науке, – откликнулась на эту яростную речь Дита "зовите меня просто Дитой" Цитак – тихая, отстраненная дама, доктор наук, лет шесть назад переехавшая в Академгородок откуда-то с югов. И вот уже шесть лет каждый год Николай Петрович слушал теории аспирантов, что Диту, конечно же, назвали в честь Диты фон Тиз – и каждый год ждал, кто же первым догадается прикинуть, в каком году родилась их заведующая кафедры, а в каком звезда бурлеска стала популярной.
– Возможно, я смогу вам помочь? – предложила Дита.
– У вас есть связи в грантовых комитетах? – скептически переспросил Николай Петрович.
– Нет, но я могла бы сходить с вами. Знаете, как-то повлиять, – смущённо опустила взгляд его собеседница.
Николай Петрович только хмыкнул. Ему хватило такта не высказывать мнения о совсем невыразительном, ненакрашенном лице женщины, о заметной горбинке на её носу, и особенно о её унылом брючном костюме.
– Деточка моя, вы, конечно, очаровательны, – спас его Семён Аристархович, руководитель научного отдела и бодрый дед, которому недавно исполнилось девяносто два, – но, боюсь, наши чинуши куда больше ценят деньги, чем женскую красоту.
Николай Петрович подчеркнуто-согласно закивал.
– Может быть, я продемонстрирую вам свою идею? Только, пожалуйста, поставьте чашки на стол.
Дождавшись, пока все кивнут, Дита торопливо покопалась в сумочке, обернула вокруг талии тонкий блестящий пояс: сверкающие подвески как-то нелепо легли поверх строгого пиджака. Николай Петрович даже задумался, не сказать ли Дите о том, что её попытки украсить себя скорее смешны, чем эротичны. Он открыл уже рот – и вдруг понял, что перед ним стоит самая красивая женщина на свете. Плавным движением она распустила тугой пучок, и золотая волна ринулась вниз, окутывая удивительно женственную, идеальную фигуру драгоценной рамой. Николай Петрович никогда не думал, что вообще способен сравнить что-либо с драгоценной рамой. Но перед ним стояла Дита. Перед ним стояла Она. Женщина, которую он боготворил так же сильно, как и желал. Наверное, он выглядел смешно, задыхающийся в вожделении, потому что Дита рассмеялась, звонко и нежно. Николай Петрович почувствовал, как этот смех – идеальный, самый прекрасный – эхом отразился в глубине его черепной коробки, в которой будто бы ничего не осталось, кроме этого мелодичного звука. Ни идей, ни целей, ни формул, ни обиды на грантовую систему Российской Федерации. Ничего. Всё, чего он мучительно жаждал, – это прижаться к белоснежной, на вид до одури нежной коже Диты, и при этом с гневом встречал саму мысль о том, что кто-то – даже он сам – посмеет осквернить Её касанием.
– Встаньте, – величественно приказала Дита. Николай Петрович с готовностью вскочил, радость затопила его сознание, ведь Она обратилась к нему, Она нуждается в нём. Вокруг заскрежетали стулья. Справа раздался грохот, но Николай Петрович не повернул голову, чтобы узнал, кто же уронил стул. Никто во всём мире не мог быть важнее и интереснее, чем Она.
– Докажите мне свою любовь, несите мне дары! – Дита царственно вскинула подбородок, и Николай Петрович понял, что такой горделивый, несколько презрительный вид только ещё больше красит Её. Со всех сторон послышались шорохи.