Мифология Толкина. От эльфов и хоббитов до Нуменора и Ока Саурона
Шрифт:
Как только человек начинает логически осмысливать свои идеи и образы, он перестает быть «эльфом», то есть включение рационального анализа приводит к разрушению сопричастия, базирующегося на эмоциональном восприятии.
Таковы причины того, что сотни юношей и девушек называли себя персонажами книг Толкина или иными жителями Средиземья.
Мы пока не приблизились к ответу на вопрос, почему именно эльфы.
Дадим слово представителям фэндома[77].
«А эльфы — они другие: у них более широкое восприятие Мира». «Эльф — это существо, для которого весь окружающий мир, во-первых, живой (не существует так называемой “косной материи”, лишенной сознания), во-вторых, всесвязный, в-третьих, постоянно развивающийся. Чувствующему откроется музыка камней и деревьев, истории, рассказанные ветром и землей. Все, что ты делаешь в своей жизни, должно служить цели возвышения красоты мира. Все, что ты делаешь, говоришь или даже чувствуешь, непосредственно влияет на мир. Ты открыт для мира, и мир открыт для тебя. Собственно, именно в этом корни знаменитой эльфийской магии: если ты связан со всем
Вилена Соколова, исполнительница роли Лютиэн в рок-мюзикле Скади «Лэ о Лейтиан. Легенда о Берене и Лютиэн».
Фотографии Екатерины Шторм
Эта развернутая цитата как нельзя более точно описывает мировосприятие, именуемое эльфийским. Легко видеть, что такое целостное и гармоничное восприятие мира вполне возможно без отождествления себя с героями книг Толкина.
В связи с этим нельзя не процитировать статью Тинувиэль и Хольгера «Есть ли эльфы среди нас, или О психологических основах эльфийского мировосприятия»106. Авторы предлагают «дать людям в реальном мире название эльфов как символ определенных личностных характеристик, обусловленных влиянием тех же архетипов, которые отражены в литературных образах эльфов». Главное отличие эльфов от людей они видят в том, что «в то время как у людей восприятие левополушарное, “технологическое”, “реалистическое”, неинтуитивное, восприятие эльфов основано на правом полушарии, то есть оно прежде всего — интуитивное, основанное не на инструкциях, а на образах, фантазиях, прозрениях». Последнее утверждение нам представляется неточным. Достаточно сказать, что авторы статьи опровергают его своей биографией[78]. Мы полагаем, что противопоставление «эльфийского» и «человеческого» мышления идет не по степени технологичности/интуитивности, но именно по степени знаковости, символизации. Естественно-научный и художественный склад ума нисколько не противоречат друг другу; они суть две стороны одной медали — высокоразвитого интеллекта, который вместе с символизацией мира и дает «эльфийский менталитет». Этому не противоречит утверждение Тинувиэль и Хольгера, что «технологией эльфы занимаются по необходимости, то есть они живут для того, чтобы творить, а не для того, чтобы обеспечивать себя средствами существования». И к эльфам, описанным Толкином, и к «эльфам» фэндома вполне применимо утверждение Тинувиэль и Хольгера, что «для них ценен мир сам по себе… они понимают относительность многих “абсолютных” истин, суетность многих устремлений, второстепенность материальных благ». Толкинистская субкультура действительно характеризуется сравнительным безразличием к материальному миру. Это не декларированное противопоставление, как у хиппи, это именно отсутствие сопричастия материальным ценностям. Главной ценностью субкультуры является творчество (в любом проявлении; см. об этом в нашей ранней статье «Рыцари Духа»)107. О том же пишут Тинувиэль и Хольгер: «Для эльфов, как правило, характерна положительная пассионарность. Почему она не может быть отрицательной? Потому что настоящие эльфы последовательны в своем творчестве, тогда как отрицательная пассионарность — это безволие, нежелание развиваться, познавать, творить, это просто аморфное созерцание окружающего мира без желания что-либо делать».
И теперь, когда мы обрисовали «эльфийский менталитет», его физиологические и психологические основы, мы подходим к ответу на главный вопрос: почему носители такого типа мировосприятия отождествляли себя именно с эльфами Толкина? Ведь в их распоряжении был весь спектр мифологических и фэнтезийных образов. Почему же они стали толкинистами?
Ответ уже дан на страницах этой книги. Как мы показали в главе о кельтских мотивах в семиотической структуре Средиземья, у эльфов Толкина знатность тождественна мастерству (в широком смысле, включая магию). Подчеркнем, что у эльфов или подобных им персонажей в других масштабных произведениях фэнтези (например, «Орден Манускрипта» Теда Уильямса) знатность и мастерство не связаны. И поэтому неудивительно, что молодежь, реализующаяся через любые формы творчества, отождествляла себя именно с эльфами Средиземья.
В 1990-е годы вторую по численности «расу» в субкультуре составляли, как ни странно, люди Средиземья. Причин для такого выбора было две. Или толкинист ощущал сильное сопричастие одному из персонажей-людей (наиболее распространенный случай), или он был носителем более рационалистичного мировосприятия и подчеркивал, что, кем бы мы себя ни ощущали, — у нас человеческие тела.
Гномы и хоббиты в фэндоме 1990-х были заметны, но их число сильно уступало двум первым «расам». Вот для примера высказывания из нашей анкеты. «Я — гном. Менталитет гномов мне очень близок, их меркантильность, их тяга к богатству и труду». «Я постепенно поняла, что я — хоббит. В идеале для хоббита жизнь должна быть мирной, но не как стоячее болото, а как атмосфера дружелюбия, тепла и свободы вокруг. Настоящий хоббит где угодно способен создать
В любом случае выбор «расы» диктуется ощущением эмоционального родства душевных качеств человека и «расы». Важно отметить, что представления о нечеловеческих расах также лежат в сфере коллективного бессознательного и практически совпадают у большинства людей. Это касается как внешнего вида эльфов, гномов, орков и других «рас», так и их внутренних качеств, образа мыслей, манеры поведения, обычаев и т. д. Автору этих строк доводилось неоднократно наблюдать, как носители субкультуры (независимо друг от друга!) сходно или одинаково реконструировали костюмы, песни и танцы эльфов.
В нашем стремительно меняющемся мире иметь возможность наблюдать явление тридцать лет — драгоценный (и почти волшебный!) подарок судьбы для культуролога. В 1990-е «зрячие камни» палантиры были не более чем фэнтезийным атрибутом, но не прошло и десяти лет, как практически у каждого появился мобильный телефон, а затем пришел черед видеосвязи, все более совершенной. То же самое, хотя и менее заметно, произошло в менее материальных сферах. В 1990-е в адрес ребят, не мыслящих жизни вне творчества, считающих нормальным быть собой и кем-то иным, неслось: «Надо жить реальной жизнью!» и «Вы там не заиграйтесь», но сегодня игровые формы пронизывают и обучение, и бизнес, а те, кто делал (и иногда делает до сих пор) ролевки по Средиземью, сейчас разрабатывают игры для ведущих структур бизнеса. Креативность стала важным пунктом в сегодняшних резюме. Изделия ручной работы ценятся все выше и выше (брошь из кожи и бисера может стоить дороже серебряной, и это никого не удивляет). Эльфийскую свободу от лишних вещей мы видим в бесчисленных советах «Срочно выбросьте все это», а любовь к природе, растительным формам, необработанным материалам воплощается на страницах любого журнала по дизайну. Наконец, программа «Активное долголетие» всерьез уверяет нас, что танцы и пение улучшают здоровье (и правильно уверяет, ведь это всплеск гормонов, которые активизируют работу всего организма), а заодно продлевают жизнь, так что образ долгоживущего и поющего эльфа становится реальностью. Конечно, участники этой программы на эльфов Толкина не очень похожи (скорее, на хоббитов), зато с обложек шикарного глянца на нас то и дело глядят седовласые красавицы, разменявшие седьмой, а некоторые и восьмой десяток. Иными словами, толкинисты 1990-х были первыми, кто уловил интенции грядущей культуры, о которых не могли догадаться их родители, стоявшие в бесконечных очередях эпохи дефицита.
Русский взгляд на Средиземье
Раса орков описана Толкином как принципиально неспособная к творчеству, и потому закономерно, что самоотождествления с этим народом в фэндоме не было (по крайней мере, автор не видела ни одного толкиниста, воплощавшего тип «орк по Толкину» и именовавшего при этом себя так). Орками в фэндоме называли агрессивную часть «внешнего» общества, причем не только хулиганов, но и различных представителей структуры запрета, начиная с вахтера и охранника. Те, кто называл себя орками, принадлежали к значительному числу «темных», то есть тех, кто категорически отрицал идею Толкина о творческой недееспособности Тьмы, был не менее креативен, чем «эльфы», но более мрачен и часто более брутален.
Это же касается и других представителей «темной стороны». Широко известный в 1990-е исполнитель собственных песен Дэн Назгул — пример наиболее яркий, поскольку имя говорит само за себя. Если «светлые» в своих песнях ориентировались скорее на бардов, то «темные» — на рок, хотя четкого разделения не было.
При этом собственно «темные» отчетливо разделяются на две группы. Первую составляют те, кто принимает Врага таким, как его описал Толкин, отрицая лишь неспособность Тьмы к творчеству. Очень упрощенно их можно сблизить с рок-культурой, а из сравнительно недавних субкультур — с готами. Как юноши, так и немногочисленные девушки, брутальны. Вторая группа, напротив, преимущественно женская — это поклонники «Черной книги Арды» Элхэ Ниеннах, ниеннисты. Их система ценностей зеркально отражает мир Толкина (Мелькор — благо, Валары — зло, положительные персонажи — эльфы Тьмы, а большинство эльфов из «Сильмариллиона» более жестоки и аморальны, чем орки в книгах Толкина), при этом их восприятие крайне сентиментально; в сравнении с современными субкультурами они явные предшественники эмо (но не в черном с розовым, а в черном с серебром).
Но какими бы ни были «темные», нам важно понять, почему в русском фэндоме они всегда составляли заметную часть. На наш взгляд, причин две. Первая носила временной характер, это было отчетливо явление ранних 1990-х, вторая актуальна и сейчас.
Мир Толкина, в котором силы Блага ассоциируются с Законом (а не со свободой), не мог быть принят большинством бывших комсомольцев (а они составляли заметную часть фэндома тридцать лет назад). Валинор, о котором говорится как о бессмертной земле, но где тем не менее возможны и смерть, и убийство, вызывал слишком яркие ассоциации с рухнувшей советской системой, где декларируемое благо и счастье так же решительно расходились с реальной жизнью. Так что тема неприятия Валар охватывала и значительную часть толкинистов, не принадлежавших к «темным», в частности автора этих строк.
Но уже тогда, независимо от того, отождествлялось ли благо с законом или со свободой, субкультура создавала образы, которых нет и не может быть в мире самого Толкина: образы орков (и шире — «темных») как народа, их женщин и детей, их культуры и психологии. Такой народ мог оцениваться положительно, мог, напротив, восприниматься как вражеский, но только не как «исчадия ада», то есть существа, подлежащие уничтожению. Идея орков (шире — слуг Врага) как имманентного зла русскому фэндому чужда.