Мифы Дальнего Востока. От хозяина тайги Дуэнте и шаманки Кытны до духов вулканов и мухоморных девушек

Муравьева Татьяна Владимировна

К байдаре относились как к живому существу. Ранней весной береговые чукчи устраивали в честь нее праздник. В этот день мужчины заносили в ярангу все охотничье снаряжение, тщательно его чистили, смазывали оленьим салом. Женщины в это время готовили особую ритуальную пищу. Затем все шли на берег и торжественно снимали байдару с вешал. Морским духам приносили жертву — в воду бросали куски мяса, после чего лодку спускали на воду и выходили в море, открывая сезон охоты.

А осенью береговые чукчи чествовали Кереткуна. Праздник продолжался двое-трое суток, и одним из главных его атрибутов была «сеть Кереткуна». Иногда к ней подвешивали вырезанные из дерева фигурки самого покровителя морских

животных. По окончании праздника фигурки сжигали, а остатки ритуального угощения бросали в море, полагая, что таким образом все добытые на охоте морские обитатели возвращаются в свою стихию.

ДУХИ-КЭЛЕ

Духи в чукотской мифологии носят общее название кэле. Так называют и покровителей различных природных объектов, и охранителей от разного зла, и помощников шаманов. Они могут менять облик, увеличиваться или уменьшаться в размерах, становиться невидимыми. Однако в мифологических сказках чаще рассказывается о кэле — злобных чудовищах, которые обитают в подземном мире, имеют вид животных или много­головых человекообразных существ с большими зубами и длинными когтями. Жизнь злых кэле подобна человеческой: у них есть семьи, они владеют оленями, охотятся, причем основной объект охоты — души людей. Болезнь и смерть человека часто объясняли тем, что кэле похитили его душу.

Со злыми кэле борются шаманы. В некоторых случаях шаман, наделенный способностью перемещаться по всей Вселенной, посещать верхний и нижний миры и общаться с духами, может отобрать у похитителя человеческую душу и вернуть ее на землю. В таком случае больной выздоравливает, и даже умерший может ожить.

Сказания о шаманах представляют собой особую разновидность устного народного творчества народов Дальнего Востока. Причем наряду с сакральными шаманскими мифами у чукчей бытовали предания чисто развлекательного характера. Языковед и фольклорист Георгий Меновщиков пишет: «Эти предания рассказываются не шаманами, а любым рассказчиком о шаманах, об их колдовском могуществе, о воздействии шаманской магии на окружающий мир».

Однажды позвали сильного шамана в дальнее селение помочь больному. А у шамана свой сын был тяжело болен. Жена говорит: «Без тебя наш сын умрет». — «Ничего, я его оживлю. Ты только его не хорони», — ответил шаман и уехал. В тот же день юноша умер. Мать не позволила его хоронить, дождалась мужа. А тот, узнав о смерти сына, начал шаманить.

Было у него три бубна12. Взял шаман первый из них, спустился под землю, но не нашел там души сына. Вернулся в ярангу, изломал первый бубен, взял второй, проник в пучину морскую, но и там не нашел души сына. Изломал второй бубен, взял третий и улетел на Полярную звезду. Говорит ему человек — Полярная звезда: «Душу твоего сына утащили кэле и сегодня собираются его убить. Дам я тебе свои нарты с оленями, отправляйся в их обиталище. Если успеешь, спасешь мальчика».

Поблагодарил шаман человека — Полярную звезду, сел на нарты, и олени помчали его через все миры. Миновал он одну Вселенную, вторую, третью… Наконец достиг пятой — самой темной. Сидят там шестеро кэле, а перед ними на земле лежит сын шамана, связанный по рукам и ногам.

Напустил шаман на кэле сон, а когда те крепко уснули, склонился над сыном, вдохнул поглубже и вместе с воздухом втянул в себя его душу. Сел на нарты и погнал оленей домой. Дома выдохнул душу сына — и мальчик ожил.

У каждого шамана были особые духи-помощники в виде животных, птиц или самых разнообразных предметов домашнего обихода: молотка, котелка, иголки и т. д. Их фигурки

из металла, дерева, кости нашивались на шаманский костюм. Считалось, что в нужный момент они оживают и приходят на помощь шаману в его общении со сверхъестественными силами.

Этнограф и лингвист Владимир Германович Тан-Богораз был свидетелем общения с духами чукотской шаманки Тылювии. Он подробно и ярко описал этот процесс13:

«“Гоу, гоу, гоу, гоу! — запела Тылювия, старательно выделывая голосом какой-то необыкновенно сложный напев, весьма напоминающий вой метели в тундре. — Бобо, боббо, боббо, боббо! Гоу, гоу, гоу, гоу!”

По обычаю чукотских шаманов Тылювия пользовалась бубном как резонатором, то держа его перед самым ртом, то отводя его вверх и вниз и отклоняя под самыми различными углами. <…>

Звук голоса Тылювии совершенно утратил локализацию, и мы перестали связывать его с тем определенным местом на левой стороне, где сидела шаманка. Большей частью он казался исходящим из независимого центра, находившегося приблизительно посредине потолка, потом облетал полог справа налево и слева направо, кружился над нашей головой, бился об стены.

Голос Тылювии становился все громче и громче, стук колотушки превратился из частой дроби в непрерывный грохот. <…> “Приди, приди, приди!.. — взывала Тылювия. — А-яка-яка-якай!” <…>

Из противоположного угла полога послышались такие странные неожиданные звуки, полузадыхавшиеся, проникнутые неизъяснимым хрипением, которые, конечно, могли принадлежать только духу. <…> Голос <…> несмотря на свою сверхъестественность, имел довольно заметное сходство с голосом Тылювии. <…>

Вслед за ним явился последовательно целый ряд духов, представших перед нами в бесконечном разнообразии звуков.

Хриплое карканье ворона начиналось чуть слышно вдали и, постепенно приближаясь, врывалось в полог, как буря, налетало на бубен с громким хлопаньем крыльев <…> и уносилось в ночную даль. Волчий вой доносился из глубины земли, потом становился ближе, раздавался в самом пологе и <…> в свою очередь, уносился в вышину. Невидимый пес являлся на зов шаманки и с такой силой отряхивался над бубном, что стены полога вздрагивали и тряслись. Самые неестественные голоса прилетали с различных сторон, гремели, хрипели, ворчали и выли в разных углах полога, блуждали взад и вперед, произносили отрывистые фразы на непонятном языке и опять улетали в пространство. <…>

Иные из духов проявляли проказливость нрава. Они швыряли и перетряхивали посуду, плескали водой из котла <…> выдергивали из-под нас постели и даже кидали в нас неизвестно откуда взявшимися поленьями. Один раз невидимая рука совсем приподняла полог над нашей головой, и мы на мгновение увидели тусклый свет звездной ночи, вливавшийся в высокий шатер сквозь дымовое отверстие. Все это время рука Тылювии не переставала стучать в бубен, свидетельствуя о том, что вдохновенная не принимает никакого участия в этих проделках».

Любопытно, что автор приведенного отрывка, убежденный материалист, несмотря на ироничность тона, даже не пытается дать увиденному рациональное объяснение.

ЛЮДИ-ЖИВОТНЫЕ

Значительное место в чукотском фольклоре занимают люди-животные. Один из самых распространенных сюжетов чукотских мифологических сказок — рассказ о браке человека и животного: мужчина берет в жены белую медведицу, женщина выходит замуж за моржа и т. д. В одном из сюжетов к девушке сватается старый ворон, которому надоела его жена-чайка, девушка ему отказывает, но не потому, что он ворон, а потому, что старый.