Мифы древней Скандинавии
Шрифт:
Обычный ответ на эти вопросы находят в «детском» и даже примитивном мышлении древних людей, наивно объясняющих мир в своих мифологических рассказах. Но ученого исландца Снорри Стурлусона можно было заподозрить в чем угодно, но только не в наивности. Он, конечно, знал, что имя отца, гордого красотой своих детей, подобных светилам, значит «Движущийся в определенные сроки» — миф имел для Снорри символический смысл. Но в самом мифе назван по имени даже земной муж Солнца, который не имел отношения к ее небесному будущему. И это позволяет обнаружить в рассказе Снорри действительно очень древний миф, свойственный мифологиям многих первобытных племен. Как правило, рассказывая о происхождении мира, первобытные люди считали светила и другие явления природы такими же людьми, как они, часто — первопредками своего племени. В начале времен — в эпоху сотворения мира — они превратились в светила, скалы и источники, в зверей и т. п. Это и были так называемые тотемические
Старый «тотемический» и новый «символический» мифы различаются и в рассказе о детях, следующих за месяцем. Символический смысл проясняется, если выяснить значение имен небесных детей: Биль и Хьюки — это «Месяц на ущербе» и «Молодой Месяц»; они несут ведро Сэг — это «Море» с приливами и отливами, коромысло Симуль — это «Лунный луч». Здесь загадана загадка о связи приливов и отливов с фазами луны. Но разгадать любую загадку можно лишь тогда, когда догадываешься о связанном с ней сюжете. А сюжет этот хорошо известен мировому фольклору: считается, что пятна на луне — это люди, которые ночью, в неположенное время, пошли за водой и были наказаны за это нарушение обычая.
Уже из этого сюжета ясно, что для мифологии смена дня и ночи — это не простое течение времени. Ночь — опасное и запретное время суток. Об этом свидетельствует и само происхождение ночи, миф о котором в «Младшей Эдде» не связан прямо с мифом о происхождении светил. На северном крае земли, где нашли прибежище уцелевшие великаны-ётуны, в Ётунхейме, один из них — Нерви или Нарви — породил дочь, «от рождения черную и сумрачную, по имени Ночь». Далее следует рассказ, в котором можно обнаружить еще один вариант сотворения мира: первым мужем Ночи стал человек по имени Нагльфари, а сына их звали Ауд. Следующим ее мужем стал Анар, и у них была дочь, прозванная Землею. Наконец, последним мужем этой страшной, но, очевидно, любвеобильной великанши стал Деллинг, из рода богов-асов. У них появился сын, похожий на отца — светлый и прекрасный, которого и назвали День. В этом мифе земля и день также возникают их Хаоса, но этот Хаос — не Мировая бездна, пустота, а Мировая Тьма, Ночь. Боги не создают дня и ночи, но упорядочивают их смену — Снорри устами Высокого повествует о том, как Один дал Ночи и Дню двух коней и две колесницы и послал их на небо, чтобы они каждые сутки объезжали всю землю. Впереди мчится Ночь, правящая конем Инеистая Грива, и пена, падающая каждое утро с его удил — это роса, орошающая землю. Конь Дня зовется Ясная Грива — эта грива и освещает землю и воздух.
Множество имен, упоминаемых Снорри, часто в «Младшей Эдде» не связано ни с каким мифологическим сюжетом. Тем не менее они очень важны для людей, рассказывающих мифы: знать имя — значит знать происхождение и назначение явления или божества; поэтому многим мифологическим персонажам приписывается подробная генеалогия, наподобие тех, которые описываются в сагах об исландцах. И наоборот, для богов, творящих мир, дать имена — значит совершить акт творения.
В «Прорицании вёльвы» о начале творения говорится:
Тогда сели боги на троны могущества и совещаться стали священные, ночь назвали и отпрыскам ночи — вечеру, утру и дня середине прозвище дали, чтоб время исчислить.Мы уже знаем, что это — не простое исчисление, и Один вопрошал вёльву о тайнах творения не потому, что сам он был малосведущ в этих тайнах: время в скандинавской мифологии было конечно, и каждый день напоминал о грядущем конце мира — о нем и хотел узнать у провидицы бог.
К этим тайнам подбирается и прикидывающийся простецом Гюльви. Он спрашивает о том, почему дева Солнце так быстро мчится в своей колеснице, будто спасается от самой смерти. И тут выясняется, что ее действительно преследуют два чудовищных волка; одного именуют Обман — и он перед гибелью мира настигнет Солнце. Имя другого — Ненавистник, и он в конце времен схватит Месяц. Забегая вперед, ближе к концу света, Гюльви спрашивает, кто породил этих волков. Оказывается, что они — порождения некой, пока неназванной великанши.
Мир был сотворен благодаря взаимодействию противоположных стихий — жара и холода, но вместе с гармонией, созданием правильных форм пространства и равномерного течения времени, боги-творцы привнесли в этот мир смерть и разрушение. Ведь мир сотворен из тела убитого великана — злобного, но не совершавшего преступлений первобытного существа. Мир, основанный на крови (пусть она и превратилась в мировой океан), обречен на конечную гибель — ее ждут и страшатся и боги, и люди.
Но Имир не был просто убит — он стал жертвой, которую расчленили по определенным правилам, чтобы из хаоса — нерасчлененного и чудовищного — создать космос. Эта первая жертва, на которой (или из которой) строится весь мир, — широко распространенный мифологический сюжет. Он сохранился и в поэтическом творчестве — в балладах о том, что город или крепость можно построить, только если положить в основу — под фундамент — невинную жертву. В обрядах многих народов мира положено при строительстве приносить специальную жертву — чаще не человека, а животное, или хотя бы пустить первой кошку в новый дом. Представление о том, что, обустраивая землю — свое культурное пространство, — человек совершает насилие над природой, было присуще человечеству с первобытных времен. За это насилие надо было платить выкуп — жертву. Со времен сотворения мира и богам, и людям приходилось приносить жертвы, чтобы их космическое здание оставалось прочным и не рухнуло.
Смысл первой жертвы — Имира — заключался еще и в том, что этот чудовищный великан был все же человекоподобным существом. Созданный из его тела мир был понятен людям. Расчленение его тела было и первым уроком анатомии, причем в буквальном смысле. Для исцеления больных в древности и в Средневековье принято было произносить заговоры, в этих заговорах части тела, плоть и кости больного перечислялись так же, как части тела Имира. Космос — или макрокосм — приравнивался по своему составу к человеку (микрокосму). Такие заговоры содержат древнейшие германские заклинания, относящиеся к Х веку и именуемые Мерзебургскими; сам Один-Водан произносит заговор:
От полома кости, от потока крови, от вывиха членов. Склейся кость с костью, слейся кровь с кровью, К суставу сустав, как слепленный, пристань.Когда оставленный нами на время Гюльви вежливо подивился тому, какую огромную и искусную работу выполнили боги, он спросил, как была устроена земля. Тогда Высокий ответил: «Она снаружи округлая, а кругом нее лежит глубокий океан. По берегам океана боги отвели земли великанам, а весь мир в глубине суши оградили стеною для защиты от великанов. Для этой стены они взяли веки великана Имира и назвали крепость Мидгард».
Оселок-точило из королевского погребения в Саттон-Ху в Англии.
Священный олень венчает этот оселок, значит, ему придавалось магическое значение
Мир богов и мир людей
Небесный Асгард и земной Мидгард
Мидгард — «внутреннее огражденное пространство», крепость, построенная в начале времен богами для защиты от великанов, противопоставлен в скандинавских мифах Утгарду — внешнему пространству, расположенному за оградой. Древнескандинавское слово «гард» означало вообще огражденное или освоенное место, в Исландии — хутор; но и легендарный город богов-асов Асгард, который Снорри отождествлял с Троей, также содержал это слово (вообще слово «гард» родственно славянскому слову град, город — вспомним, что скандинавы называли Русь Страной Гардов, Гардарики). За этим огражденным пространством лежит уже враждебный мир хаоса, холода на севере, как в земле великанов Ётунхейме, или непереносимого жара на юге, как в Муспелльсхейме. Мир богов и людей расположен в центре освоенного — устроенного богами — космического пространства. Нам уже знаком такой взгляд на мир — греки и римляне считали свою цивилизацию срединной, лежащей на берегах Средиземного моря; по окраинам жили варвары, к которым относили и германцев, обитающих на берегу океана — там, где сами германцы-скандинавы помещали страну великанов. Этот эгоцентрический взгляд на мир присущ и скандинавской мифологии.