Мифы древности - Ближний Восток
Шрифт:
4. Сыном этой супружеской пары считался Амурру, прародитель амореев, но трудно сказать, мыслили ли его аналогичным "дикому бычку".
Дворец для Баала
Теперь, когда Йамма был устранен, не осталось никаких препятствий для сооружения дворца. И Баал стал готовиться к строительству.
Горные недра дали ему серебро и золото, по морю доставили драгоценные камни. Собрал он и людей, готовых пожертвовать всем, чтобы великий бог обрел достойное его жилище.
И прибыл Работающий руками к Баалу и сел вместе с ним за стол, украшением которого был целиком поджаренный бык, и за трапезой Баал поведал гостю о планах своих:
— Вот место, где жить я хотел бы, — сказал он, обводя вокруг себя круг. — Гора Цапану, к которой я привык.
— Место хорошее, — похвалил гость выбор хозяина, — отсюда виден весь мир. Дверь будет обращена на восход Шапаш, лампады богов. А на какой стене мне поставить окно?
— Какое ещё окно? — удивился Баал. — Мне достаточно одной двери.
— Но ведь я же буду строить дворец, не сарай. Во дворце должно быть окно.
Не хотел окна во дворце Баал, ибо боялся лишнего глаза. Но не стал возражать он мастеру, зная, что тот строптив и может вообще отказаться строить дворец.
— Начинай работу, — сказал Баал, — а в отношении окна я подумаю.
На следующий день закипела работа. С гор Ливана были доставлены кедры. Работающий руками развел огонь. Шесть дней горел он, а на седьмой заготовленное серебро превратилось в плиты. Из всего этого Котар-ва-Хасис воздвиг дворец размером в тысячу мер, десять тысяч полей.
Завершив работу, мастер пригласил Баала, и тот не мог найти слов, выражающих восхищение. На пиршество он пригласил многих богов, и среди них семьдесят детей Асират.
Каждому поставил он трон, выставил море вина, без счета быков, овец и баранов и решил проверить, сколько городов признает его власть. И обошел он всю страну. Все города склонили перед ним головы — признали его власть.
Успокоенный, он вернулся к себе на гору. Боги уже разошлись. Котар-ва-Хасис был за работой. Подойдя к нему Баал молвил:
— Пусть будет в моем доме окно, как ты этого хотел.
Богиня Шапаш и её дочь Кобылица
Была у Шапаш, обходящей все небо и всю землю, дочь-Кобылица. А кто был её отцом — горный ли источник, пробужденный её лучами, камень ли, обожженный её жаром, океан ли, измеренный её светом, или само небо, она не смогла бы ответить. Да и кто бы осмелился её об этом спросить?
И когда укусила змея Кобылицу, она могла обратиться только к матери:
— О мать моя Шапаш, — простонала Кобылица. — Пусть мне поможет Илу, источник всех рек и течения двух Океанов!
Но в то время охотился Илу на птиц и жарил свою добычу, равнодушный к судьбам мира. И даже при виде приближающейся к нему вестницы Шапаш не отложил своих занятий. И все другие боги и богини, к которым обращалась Шапаш, — Баал и отец его Даган, Анат и Астарта, Йариху и
Кобылица и мать её Шапаш без колебаний дали свое согласие. И тогда, оставив Кобылицу в своих покоях, поторопился Харан в страну Аршах [2], славную зарослями тамарисковыми и рощами финиковыми. Тамариском отряхнул он зло, Кобылицу поразившее, ветвью пальмы истребил его.
И как только уничтожил Харану поразившее Кобылицу зло, прекратились её страдания. Возрадовалась Кобылица. И возликовала вся природа, вместе с несчастной страдавшая. Вернулась к ней её мощь, и забурлила, закружилась жизнь, словно водный поток, к океану несущийся [3].
Между тем вернулся Харан, искусный бог, в город свой, предвкушая радость встречи с Кобылицею, исцеленной им. Но не выбежала она ему навстречу, как он ждал, с веселым ржанием. Ворота дворца оказались закрытыми накрепко. Заперла их Кобылица, знавшая искусство заклятия, и понял Харан, что не открыть их ему, даже если он призовет на помощь всех богов. Бессильны и люди, и боги перед заклятием.
И, стуча в ворота дворца своего, стал он спрашивать Кобылицу неблагодарную:
— Почему ты заперлась от меня? Разве нет у меня с тобой и с твоей матерью соглашения? Разве я не выполнил обещанного?
И послышался голос Кобылицы из-за стены:
— Да, ты выполнил обещанное, и покинула боль меня. Но хочу я, чтобы искусством своим ты поделился с моей матерью, чтобы открыл ты ей свое умение от укуса змеи излечивать. И как только ты это сделаешь, я пущу тебя в твой дворец, сниму с ворот его заклятие.
Согласился Харан без колебания. Не пожалел своего искусства великого, но прежде чем вручить его Шапаш, спросил Кобылицу строптивую, станет ли она ему женою верною?
И ответила Кобылица Харану, с нетерпением ответа за воротами ждавшему:
— Буду я женой твоей верною. Но как свадебный дар передашь моей матери змею и ядовитую ящерицу, а в оплату любви — ещё одно пресмыкающееся, чтобы были у матери моей помощники, когда будет она твое искусство использовать.
И на это согласился Харан без колебания. И отомкнула Кобылица ворота дворца и стала его женою верною.
А Шапаш, лампада богов, с тех пор никогда не отказывает в помощи ни людям, ни богам, от укуса змеи страдающим, а убирает яд змеи из тела укушенного — подобно тому, как лучи её в полдень убирают тень с земли.
1. Харан — бог-целитель. Искусство исцелять укусы змей и сама змея, обладательницей которой он был, судя по упоминаемой в том же сюжете передаче её в качестве свадебного дара, сближают его с шумерским Нингишзидой, хтоническим божеством, сопровождаемым рогатой змеей, и греческим Асклепием, чьим атрибутом был жезл, обвитый змеей.